Онлайн книга «Толчок восемь баллов»
|
— Ты меня прости, что тогда так получилось, — сказал он Гали Кожамкулову. — Я потом все ждал, что ты зайдешь… Кожамкулов вытащил сигареты и протянул Волкову. Волков взял сигарету, размял ее и сунул в рот. Правой рукой он переложил поудобнее левую в черной косынке и достал из кармана брюк спички. — Давай помогу, — предложил Кожамкулов. — А я и сам с усам. — Волков положил коробок на колено и одной рукой зажег спичку. Он дал прикурить Кожамкулову, прикурил сам и положил спички в карман. — Я в отпуске был, — сказал Кожамкулов. — Это я слышу, — улыбнулся Волков. В коридоре мрачный Стасик говорил Гервасию Васильевичу: — Он не хочет ехать… Он вообще собирается уйти из цирка! Он говорит, что останется здесь и будет работать в спортивной школе. Гервасий Васильевич!.. Вы ему скажите… Он вас послушает. Он мне про вас знаете что писал? Вы, может, даже и не знаете, что вы для него значите!.. — Не знаю, — грустно согласился Гервасий Васильевич. — Вы ему скажите, что так нельзя… Мне в главке прямо заявили: если у Волкова к марту с рукой все будет в порядке, дадим месяц репетиционного и оформим поездку за рубеж. На полгода, представляете? Индия, Индонезия и Бирма! — Вы ему говорили об этом? — спросил Гервасий Васильевич. — А как же! — И что? — Смеется! Говорит, что ему очень нравится Советский Союз… В частности, Средняя Азия. Гервасий Васильевич посмотрел на Стасика, помолчал немного и спросил: — А вам никогда не приходило в голову, что у него могут быть причины для ухода из цирка? Стасик даже руками замахал: — Что вы, Гервасий Васильевич! Какие причины?.. Из-за границы не вылезал, ставка персональная… В любой программе только и слышно: «Волков! Волков!..» Вы знаете, как к нему относятся? Нет у него никаких причин! — Стасик! — крикнул из комнаты Хамраев. — Я здесь, Сарвар Искандерович! Я с Гервасием Васильевичем!.. — Помогите мне со столом управиться, — попросил Хамраев. — Иду! — крикнул Стасик. Он повернулся к Гервасию Васильевичу и сказал: — Поговорите с ним… Он только вас и послушает. — Мужики! — закричала из кухни Ксана. — Ну-ка бегите до ванной руки мыть! Швыдче, швыдче!.. * * * Волков с удовольствием демонстрировал умение обходиться одной рукой и однажды провозгласил тост за нового руководителя номера «Акробаты-вольтижеры» — за Стасика и пожелал ему хорошего нового партнера… Часам к двум ночи Ксана и Робия Абдурахмановна стали убирать со стола, а Хамраев приготовил кофе и заявил, что жизнь только начинается. — Как в лучших домах Лондона! — сказал он и поставил на стол большую красивую бутылку французского коньяка «Наполеон». — Дима! — кричал Хамраев. — Вы оценили мое мужество? Мою стойкость? Этот волшебный напиток ждал вас в течение двух недель!.. Разливайте же его, черт возьми!.. . И Волков разливал коньяк по рюмкам, и впервые за много-много дней, может быть, и лет, на душе у него было хорошо и спокойно. В кухне Ксана негромко пела какую-то украинскую песню и помогала Робии Абдурахмановне мыть посуду. Волков рассказывал Гервасию Васильевичу про Володю Гречинского, а Кожамкулов и Хамраев показывали друг другу карточные фокусы. Хамраев все время кричал Волкову: — Вы посмотрите, какая у меня техника! Какое мастерство!.. Я мог бы работать в цирке?.. — Ты шулером мог бы работать, — говорил Кожамкулов, отбирал у Хамраева колоду и начинал бубнить: — Я тебе такой фокус покажу, что ахнешь… Задумай карту!.. Из кухни выглянула Ксана и, широко улыбнувшись, сказала: — Галю! Лапушка!.. Та ты же не позорься. Вин же у тэбе никогда не получався!.. А надымили-то, батюшки!.. Она оглядела комнату и всплеснула руками. — Стасик-то спит, дитятко! А вы, здоровенные, орете, як кочета! Гервасий Васильевич, будьте ласки, хоть вы их приструните… Они вас обое боятся. Стасик спал. Бессонная ночь в самолете, волнение, обида и три полных бокала сухого вина сморили его еще час назад. Кожамкулов и Хамраев перетащили Стасика в маленькую комнатку Робии Абдурахмановны, раздели его и уложили на высокую кровать. Было решено, что Волков тоже останется ночевать у Хамраева. Они только проводят Гервасия Васильевича домой и вернутся. А уже завтра будут думать, что делать дальше… Все стояли в передней. Кожамкуловы прощались с Робией Абдурахмановной, а Гервасий Васильевич помогал Волкову застегнуть куртку. — Пошли? — спросил Хамраев и открыл входную дверь. — Сейчас, — сказал Волков. — Я догоню вас. Только гляну, как там Стае. Он прошел в маленькую комнатку. Оберегая в темноте левую руку, Волков на что-то наткнулся и уронил стул. Тут же, у дверного косяка, Волков нащупал выключатель и зажег свет. Он поднял стул, повесил на его спинку брюки Стасика и только хотел выйти из комнаты, как Стасик поднял сонную голову от подушки и сказал: — Это ты, Дим? — Я, — ответил Волков. — Спи. Стасик почмокал губами и пьяненько забормотал: — Знаешь, я тебе забыл сказать… — Завтра скажешь. Спи. — И Волков потянулся к выключателю. — Меня Мила Болдырева провожала… — Что?.. — Волков резко повернулся к Стасику. — Она сказала, что будет ждать тебя в Москве… Я тебе завтра все расскажу… Волков подскочил к Стасику и затряс его: — Стае! Проснись! Стае!.. Да Стасик же!.. Проснись сейчас же! Стасик открыл испуганные глаза и приподнялся на локте. — Ты чего, Дим?.. — Говори… — хрипло приказал Волков. — Что она еще сказала? — Ничего. — Стасик зевнул и закрыл глаза. — Сказала, что ждет тебя в Москве. Она месяца два как с Игорем разошлась. Об этом все знают… я ей уже во Внукове говорю: «Людмила Федоровна, вы ему напишите что-нибудь…» — а она говорит: «Не нужно. Ты ему передай только… Он все сам поймет…» * * * Утро выдалось солнечным. Белые горы зазубренно врезались в холодное голубое небо. Резкий ветер гнал по аэродрому пыль и мелкие обломки сухого курая. До вылета оставалось десять минут. Стасик был уже в самолете. Он метался в овале самолетной двери и, высовываясь из-за плеча бортпроводницы, что-то весело кричал Хамраеву и Кожамкулову. Гервасий Васильевич и Волков стояли внизу, у первой ступеньки трапа. — Я тебе там все написал, — говорил Гервасий Васильевич. — Постарайся сразу попасть к Харлампиеву или Бродскому. Это прекрасные травматологи… Ты записал телефон Бродского? |