Онлайн книга «Шарманщик»
|
– А где мать? – спрашиваешь ты. Федор улыбается и говорит: – А нет матери. Сейчас такое время… Свободная любовь и все такое… Сам понимаешь… – Все относительно, – говоришь ты. – Да! – смеется Федор. Желтый аэрокэб останавливается рядом с вами. – Это за нами, – говорит Федор. Они скрываются в сером небе. Становятся черной точкой… Ты идешь мимо транкобаров и стараешься даже не смотреть в их сторону. Безумие не снаружи. Оно внутри нас. И правительство знает об этом. Знает и позволяет сходить с ума. Но только по их правилам. И никакого хаоса. Передозировка вседозволенности исключается. Все под контролем. И ты уже не знаешь, куда идешь, ты просто не можешь быть здесь. А искрящаяся реклама нового ремингтона вбивает в сознание картинки самоубийства рок-звезды, который застрелился из этой винтовки. И голос в твоей голове: «Ты можешь стать таким же, как он, если закажешь новый ремингтон прямо сейчас, по совершенно новой низкой цене…» «Идите к черту!» – говоришь ты, и транкобары снова улыбаются тебе. И ты идешь, стараясь даже не смотреть в их сторону. А песня из рекламного ролика все звучит и звучит в твоей голове: Изнасилуй меня. Изнасилуй меня, мой друг. Изнасилуй меня. Изнасилуй меня снова. Я не единственный… Ненавидь меня. Ненавидь снова и снова. Опустоши меня. Изнасилуй меня, мой друг. Мой любимый внутренний источник, Я буду целовать твои открытые раны. Ценю твою заботу. Ты всегда будешь вонять и гореть… * * * Ночь. Ты лежишь в кровати. Глаза закрыты, но ты чувствуешь, что Майк смотрит на тебя. – Знаешь, Ян, – говорит он, – в религии персов есть мост Чинват, по которому должен пройти каждый грешник. И чем больше грехов, тем уже становится мост. Как думаешь, кто из нас мог бы дойти хотя бы до середины? Ты открываешь глаза, но в комнате никого нет. Только ты и ночь. Встань с кровати. Выйди в гостиную. Видишь, там, на диване, сидит подруга твоей сестры, ее игрушка? Подойди к ней. Загляни в небесно-голубые глаза. – Диана? – Да, Ян? – Ты что, никогда не спишь? – Сплю. Биологически я такой же организм, как и ты, – она смотрит на тебя. Такая человечная. Такая безразличная. Сядь в кресло напротив нее. Достань пачку сигарет. Спроси Диану, может ли она курить. – Могу. – Но не куришь. – Нет. – Почему? – Потому что Кэт не хочет, чтобы я это делала. – А Шмидт? С ним ты курила? – Да. Ему нравилось смотреть, как я это делаю. – Значит, ты успела привыкнуть. – Наверное. – Что значит «наверное»? Тебе хочется курить или нет? – Кэт не хочет… – К черту Кэт! Скажи мне, что чувствуешь ты? – Я ничего не чувствую. Мне хорошо, когда хорошо моему хозяину. – Черт, – вздыхаешь ты, смотришь на нее и понимаешь, что она не врет. – Я, пожалуй, выпью. – Я могу принести. Чего ты хочешь? Шмидт научил меня неплохо смешивать напитки. – А на заводе, или где там вас собирают, тебя не могли научить этому? – Нас не собирают. Мы развиваемся точно так же, как и вы, только наши клетки делятся в несколько раз быстрее. – Сколько же тебе сейчас лет? – Биологически четыре, но согласно поправке о копирах почти шестнадцать. – Это тебе тоже Шмидт рассказал? – Да. – Представляю, чему еще он тебя научил. – Ты хочешь, чтобы я рассказала об этом? – Нет. – Кэт сказала, что тебе такие штучки придутся по вкусу. – Так это она послала тебя сюда? – Да. Хочешь, я станцую? Шмидт говорил… – К черту Шмидта! Иди лучше сделай мне выпить. Затуши сигарету и прикури новую. Скажи: – Это еще хуже, чем азиатка без глаз! А Диана стоит рядом и говорит, что не знает, как сделать этот напиток. И мост Чинват становится все уже и уже. Все уже и уже… * * * – Тебе не понравился мой подарок? – спрашивает утром Кэт. – Избавь меня от таких подарков, – говоришь ты, наливая себе кофе. – Копиры такие же люди, как мы, Ян. – Да. Только с мозгами как у курицы. – Они такие, какими их сделаем мы. Тебе никогда не хотелось создать кого-нибудь по своему образу и подобию? – Хочешь сказать, она похожа на тебя? – Нет. У нее было слишком много хозяев, поэтому она такая. Но если бы она принадлежала только мне, то я, наверное, сделала бы из нее лесбиянку. – Ты не лесбиянка. – Зато представь, как было бы забавно! – смеется Кэт, а ты смотришь на нее, и тебе не смешно. Совсем не смешно. * * * Ты выходишь из дома, и желтый аэрокэб уже дожидается внизу. Заберись на заднее сиденье. Слышишь, по радио крутят забытый хит: Боли нет, ты отступаешь в прошлое. Далекий корабль, туман на горизонте. Ты всего лишь преодолеваешь волны, Твои губы шевелятся, но я не слышу, что ты говоришь. Когда я был ребенком, я болел лихорадкой, Собственные руки казались двумя воздушными шариками. Теперь, когда я снова испытываю это, Я не могу объяснить, ты не поймешь. Это не я, Я онемел, и мне это нравится… Аэрокэб взмывает в небо, и тебе уже на все наплевать. Ты хочешь, чтобы тебе было на все наплевать. А сестра звонит и говорит, что ты должен вернуться. И прощай тишина и горы… * * * Легкий, как воздух, розовый шарф из чистейшего шелка – вот все, что осталось от Дианы. Кэт плачет, закрывая руками лицо. – Она была моим единственным другом, Ян! Моим единственным другом! – черная тушь течет по щекам. – Почему она ушла? Почему? – Выпей, – говоришь ты, наливаешь в стакан водку и разбавляешь водой. – Я не хочу! – Просто сделай это! – кричишь ты, устав от стенаний. Кэт смотрит на тебя и бессильно протягивает руку за стаканом. – Это не поможет, – говорит она, шмыгая носом, но пьет. – Помоги мне найти ее, Ян! Ты молчишь. – Скажи, что поможешь! – и снова слезы, но на этот раз не в ладони. Они пачкают розовый шарф, оставляют на нем следы туши, крема и губной помады. |