Онлайн книга «Звезда Козодоя»
|
Затем олени вновь встали в круг, закружились и завертелись в хороводе. Кадзю так долго смотрел на их танцы, что показалось уже, что и он сам превратился в оленя и вот-вот пустится в пляс. Однако, посмотрев на свои руки, вспомнил, что он — человек, и вновь затаил дыхание. А солнце уже спряталось в ветвях на вершине ольхи, зазолотилось. Круг оленей становился все шире и шире. Они кивали друг другу мордами, и, наконец, встали в ряд, обратив свои головы к солнцу, словно вознося ему свою оленью молитву. Кадзю казалось, что он видит все это во сне. Крайний справа олень запел тоненьким голоском: На ольху, На каждый маленький зеленый листочек, Ярко-ярко Падают лучи солнца. Голос был чистый, кристальный, как звук флейты. Кадзю даже глаза закрыл и покрылся мурашками. Второй олень подпрыгнул, мелкая дрожь пробежала по его шкуре. Он пронесся сквозь строй остальных оленей и несколько раз поклонился солнцу. Затем вернулся на свое место, замер и тоже запел: Даже если солнце Уйдет за спину, Ольха все равно будет блестеть, Словно металлическое зеркало. И сам Кадзю поклонился замечательному солнцу и ольхе. Третий олень, поднимая и опуская морду, засопел: Даже если солнце и покинет ольху, Серебристый мискант будет ярко-ярко гореть. И, правда, все колосья мисканта словно полыхали белым пламенем. А от корней ольхи, что стоит в серебристом мисканте, Тянется длинная — длинная тень. Тихонько, почти шепотом, пропел пятый олень, низко склонив голову. А когда солнце опустится к самый корням серебристого мисканта, То по полю, покрытому мхом, И муравей не проползет. Все олени низко опустили головы, и тогда шестой олень вдруг резко поднял голову и запел: Даже белозор болотный, Что тихонько цветет у корней серебристого мисканта, Такой прелестный! Затем все олени разом вскрикнули, будто флейта пропела, подпрыгнули и быстро-быстро закружились. С севера подул прохладный ветер, ольха и вправду заблестела как расколотое на кусочки металлическое зеркало, листочки затрепетали, зашелестели, казалось, что они издают тихий звон, а мискант будто и сам закружился в танце вместе с оленями. Кадзю совершенно забыл, что он не олень и с радостным воплем выскочил из кустарника. Олени, оторопев, замерли, а затем кинулись врассыпную, стелясь по земле — будто их ветром сдуло. Разрезая грудью травы и солнечные лучи, они умчались далеко-далеко, и следы их тотчас же скрыл волнистый мискант, который продолжал блестеть, как вечно тихая озерная гладь. Кадзю улыбнулся, поднял грязное и истоптанное до дыр полотенце и пошел своей дорогой на запад. Ну, а я услышал этот рассказ от прозрачного осеннего ветра. Это было на закате солнца, в поросшем мхом поле. ПРОГУЛКИ ПО СНЕГУ
Часть I
Лисенок Кондзабуро Снег покрылся ледяным настом, сделавшись твердым, словно мрамор, а небо казалось холодной и гладкой каменной плитой. «Хрустящий снег син-ко, замерзший снег кан-ко». Солнце горело белым светом, источая аромат лилий и освещая глянцевитый снег. Деревья переливались в покрывшем их, будто сахарный песок, инее. «Хрустящий снег син-ко, замерзший снег кан-ко». Сиро и Канко в маленьких снегоступах шли по полю, и снег хрустел под их ногами: кикку, кикку, кикку. Будет ли еще когда-нибудь такой занятный день, как сегодня? Сегодня они могли идти, куда вздумается, и по просяному полю, где обычно нипочем не пройдешь, и по равнине, поросшей мискантом. Снег-то сегодня ровный-ровный, как плита. И плита эта сверкает, как множество маленьких-маленьких зеркальных осколков. «Хрустящий снег син-ко, замерзший снег кан-ко». Дети дошли до леса. Огромный дуб так согнулся под тяжестью сказочно красивых прозрачных сосулек, что ветви его почти легли на земле. — Хрустящий снег син-ко, замерзший снег кан-ко. Маленький лис хочет найти невесту, хочет найти невесту, — громко закричали дети, повернувшись к лесу. На мгновение повисла тишина, дети набрали в грудь воздуха, чтобы крикнуть вновь, но тут из лесу донеслось: «Хрустящий снег син-ко, замерзший снег кан-ко», и вслед за этим на опушку, хрустя снегом, выбежал лисенок. Сиро немного напугался, заслонил собой сестру, покрепче уперся ногами в землю и закричал. — Маленький лис, белый лис, ищешь себе невесту, давай я тебе помогу! Лисенок, еще совсем маленький, покрутил один ус, острый как серебряная иголочка, и ответил: — Сиро — синко, Канко — канко, а мне жена не нужна. Сиро рассмеялся и сказал: — Маленький лис, если тебе не нужна жена, давай принесу тебе моти. [29] Лисенок несколько раз мотнул головой и с насмешкой сказал: — Сиро — синко, Канко — канко, может, мне принести вам просяные данго? [30] Канко стало так интересно, что она, по-прежнему прячась за спиной Сиро, запела: — Маленький лис. Лисьи данго — это заячьи какашки. Маленький лис Кондзабуро рассмеялся над этим и сказал: — Это не так. Разве такие важные господа, как вы, будут есть заячьи коричневые данго? Ну почему все считают, что мы, лисы, вечно дурачим людей? Это несправедливо! Сиро удивился и спросил: — А что, разве это не так? Вы ведь и вправду обманываете людей. Кондзабуро даже разволновался. — Это ложь. Возмутительная ложь. Люди, которые плетут подобные небылицы, или пьяны, или от страха все у них в голове помутилось. Вот, к примеру, недавно был один занятный случай. Стояла лунная ночь, и человек по имени Дзинбэй уселся прямо перед нашей норой и всю ночь распевал «дзёрури». [31] Мы все выбежали посмотреть. |