Книга Пригоршня праха, страница 23 – Ивлин Во

— А у вас на подбородке масло.

Дженни со смехом потянулась за сумочкой.

— Так оно и есть. Тедди, ну отчего вы мне не сказали?

— А почему вы папу называете Тедди?

— Потому что я надеюсь, что мы с ним станем большими друзьями.

— Вот чудная причина.

Джон пробыл с ними около часу и все это время зачарованно следил за Дженни.

— А у вас есть корона? — спрашивал он. — А как вы научились говорить по-английски? А из чего это большое кольцо? А оно дорогое? А почему у вас ногти такого странного цвета? А вы умеете ездить верхом?

Она отвечала на все вопросы — иногда довольно загадочно и с явной оглядкой на Тони. Потом достала крошечный, сильно надушенный платок и показала Джону монограмму.

— Вот моя корона единственная… сейчас, — ответила она. Она рассказала ему, какие у нее были лошади — лоснящиеся, вороные, с изогнутыми шеями, с серебряных мундштуков падает пена, налобники украшены перьями, сбруя в серебряных бляшках, алые чепраки. — А в день рождения муллы…

— Кто такой мулла?

— Очень красивый и очень жестокий человек, — сказала она многозначительно, — в его день рождения все всадники собирались на большой площади, на лошадях были самые красивые попоны, люди надевали лучшие одежды и украшения, а в руках держали длинные сабли. Мулла обычно сидел на троне под огромным алым балдахином.

— А что такое балдахин?

— Вроде навеса, — сказала она уже недовольно и продолжала медовым голосом: — Всадники мчались во весь опор по равнине, вздымая тучи пыли и рассекая воздух саблями, прямо к мулле. У всех перехватывало дыхание, казалось, что всадники наедут на муллу, но уже за несколько шагов, ну вот так, как ты от меня, — они удерживали лошадей поводьями, поднимали их в знак приветствия на дыбы…

— Но так же не положено, — сказал Джон. — Это очень плохая выездка, Бен так говорит.

— Они лучшие всадники в мире. Это всем известно.

— Нет, нет, не может быть, если они так ездят. Это самое последнее дело. А они туземцы?

— Да, конечно.

— А Бен говорит, что туземцы нелюди.

— Ну, он, наверное, имел в виду негров. А эти чисто семитского типа.

— А это что такое?

— То же самое, что евреи.

— А Бен говорит, евреи еще хуже туземцев.

— О господи, мальчик, какой ты строгий. Я тоже когда-то была такая. Жизнь учит терпимости.

— Бена жизнь не научила, — сказал Джон. — А когда мама приезжает? Я думал, она здесь, а то я б лучше картину закончил.

Однако, когда за ним пришла няня, Джон сам, без приглашения, подошел к Дженни и поцеловал ее на прощанье.

— Спокойной ночи, Джонни-лапочка, — сказала она.

— Как вы меня назвали?

— Джонни-лапочка.

— Как чудно вы всех обзываете.

Наверху, мечтательно помешивая ложкой хлеб с молоком, Джон говорил:

— Нянь, а княгиня очень красивая, правда?

Няня фыркнула.

— На вкус, на цвет товарищей нет, — сказала она.

— Она красивей мисс Тендрил, правда. По-моему, она красивей всех, кого я видел… Она придет посмотреть, как я купаюсь, как ты думаешь?

Внизу Дженни говорила:

— Какой дивный ребенок. Я обожаю детей. Для меня это была такая трагедия. Мулла впервые показал свое Истинное Лицо, когда узнал, что у меня не может быть детей. Не моя тут вина… дело в том, что у меня смещена матка… Не знаю, почему я вам все это рассказываю, но я чувствую, что вы меня поймете. К чему понапрасну терять время и таиться, если наперед знаешь, что сойдешься с человеком… Мне сразу подсказывает интуиция, кто станет мне подлинным другом…

Полли и Бренда приехали к семи. Бренда сразу же прошла в детскую.

— Ой, мам, — сказал Джон. — У нас внизу такая красивая тетя. Попроси ее, чтоб она пришла сказать мне спокойной ночи. Няня говорит, она не придет.

— А папе она понравилась, как тебе показалось?

— Он почти все время молчал… Она ничего не понимает ни в лошадях, ни в туземцах, но она здорово красивая. Пожалуйста, попроси, пусть она ко мне придет.

Бренда спустилась и нашла Дженни с Полли и Тони в курительной.

— Ты имела бурный успех у Джона Эндрю. Он не хочет ложиться спать, пока тебя не увидит.

Дамы поднялись вместе, Дженни сказала:

— Они оба такие милашки.

— Ну, как ты поладила с Тони? Извини, что я не поспела к твоему приезду.

— Он такой участливый и мягкий… и такой печальный.

Они присели на кроватку Джона в ночной детской. Джон выполз из-под одеяла и прильнул к Дженни.

— Марш под одеяло, — сказала она, — не то я тебя отшлепаю.

— Больно отшлепаете? Пожалуйста, я не против.

— О господи, — сказала Бренда, — ты просто потрясла его воображение. За ним такого никогда не водилось.

Когда они ушли, няня распахнула настежь второе окно.

— Фу, — сказала она, — всю комнату провоняли.

— Неужели тебе не нравится? По-моему, ужасно приятный запах.

Бренда проводила Полли в Лионесс. Это были обширные покои, обставленные мебелью атласного дерева для короля Эдуарда, когда, еще в бытность свою принцем Уэльским, он однажды собирался приехать на охоту в Хеттон, да так и не собрался.

— Ну, как успехи? — спросила она нетерпеливо.

— Рано судить. Но я уверена, все будет в порядке.

— Она не того пленила. В нее по уши влюбился Джон Эндрю… Это уж совсем ни к чему.

— Я бы сказала, что Тони с ходу не расшевелить. Жаль, что она перепутала его имя. Как ты думаешь, сказать ей или нет?

— Нет, оставим как есть.

Когда они одевались к обеду, Тони спросил Бренду:

— Слушай, кто эта дама — такой нарочно не придумаешь.

— Милый, неужели она тебе не понравилась?

В голосе ее прозвучало такое неприкрытое разочарование и огорчение, что Тони был тронут.

— Ну, не то чтоб она мне решительно не понравилась. Просто такой нарочно не придумаешь, ты не согласна?

— Разве?.. О господи… у нее, знаешь ли, была такая жуткая жизнь.

— Это она мне дала понять.

— Тони, ну пожалуйста, постарайся быть с ней повнимательней.

— Постараюсь. Она что, еврейка?

— Не знаю. Я как-то об этом не думала. Возможно. Вскоре после обеда Полли объявила, что устала, и попросила Бренду посидеть с ней, пока она будет раздеваться.

— Оставим голубков наедине, — сказала она за дверью.