Онлайн книга «Белый, белый день...»
|
– Вы же так давно здесь не были! – настаивала Елена. – Средний австрийский ресторан. Может быть, даже венский… – Он и принадлежит австрийцам, – поддержала его журналистка. – Вот, вот… – буркнул про себя Лука Ильич. И вдруг, бросив салфетку на стол, сказал резко и неожиданно горько: – Я ничего… ничего не узнаю в Москве! Я даже себя здесь не узнаю… Я… я не тот парень, который приходил сюда тридцать лет назад! Взъерошенный, счастливый… В компании таких же шалопаев, как сам! Напивался, танцевал до одурения… Кричал какие-то горячие слова о будущем, о том, как мы посадим весь мир на кол. Что все в мире будут знать наши имена! Елена осторожно положила пальцы на его руку. – Лука Ильич! Успокойтесь… Но ведь ваше имя действительно знает весь мир! – Что? – не понял он. – Вы… Вы – Лук Мордэ, один из самых известных в мире теноров. Мирового класса. Звезда первой величины. Один из трех… Ну из пяти лучших певцов планеты… – Ну да… конечно, – словно удивился ее словам Мордасов. – Похоже, что так… – Так что теперь вам нечего это кому-то доказывать. Вы – уже Лук Мордэ. Вы случились… Состоялись! Лука Ильич серьезно и даже чуть обиженно посмотрел на Елену. – А что же теперь? Что дальше? В его голосе была такая, почти детская, растерянность, что ей действительно стало жалко его. – Скажите… – настаивал он. – Наслаждаться достигнутым… наверно, – не очень уверенно ответила она. – Продолжить… Он налил себе в бокал вина и залпом выпил. – Я завидую себе, тогдашнему, – тихо, с волнением произнес он. – Только в России может быть такая молодость. Нищая, святая, с горящими глазами, с великими планами. Сама эта земля рождает новые идеи! Новые цели… Новые горизонты… – Но сколько этих молодых гениев здесь и гибнет, – осторожно произнесла Елена. – Большинство! – резко и безоговорочно бросил Лук. – Никого не осталось… А кто жив… сломлен, потерялся в жизни. Он отвернулся, и она заметила сверкнувшие слезы в его глазах. – Зачем я приехал сюда? Зачем?! – глухо, но страстно проговорил – почти про себя Мордасов. – Ведь почти тридцать лет я боялся вернуться… в Россию. Нет, черт дернул! На старости лет… Он улыбнулся извиняющейся улыбкой. – Простите меня, старика. Расчувствовался некстати. Елена прощающе улыбнулась ему. – А я так много собрала о вас… материалов. – Она осторожно, словно боясь спугнуть его, достала из сумочки толстую свернутую тетрадь. – О вас – тогдашнем. Еще в России. Ведь вы были знаменитый здесь человек! – Я?! – чуть не отпрянул от нее Лука Ильич. – Знаменитый? Здесь? В России?.. – Да, да… Вы! Именно в Москве… Десятки людей называют вас одним из самых талантливых людей вашего поколения. Мордасов молча и недоверчиво смотрел на нее несколько мгновений и потом произнес: – Разве что пьянством своим… был знаменит? – И этим тоже! – рассмеялась Елена. – Много пили? – Практически каждый день… – как бы про себя произнес он. – В России пьянство – почти религия. Во всяком случае раньше так было. – «Быль молодцу – не укор». – Журналистка развернула тетрадь. – Много… Ой, как много о вас вспоминают! – Не надо! – остановил ее Мордасов. – Они вспоминают… а я о них – нет! Он сумрачно огляделся. В зале ресторана было сравнительно тихо, разговоры вполголоса, звон бокалов… – Не узнаете бывшего «Националя»? – спросила она. – Нет! К этому времени здесь бы такой гвалт, шум был бы… Кто-нибудь уже бы песни пел… – Неожиданно он почти строго посмотрел на нее и продолжил совсем тихо: – Да, Россия – это чудо! Открытое, распахнутое для всех ветров. Распахнутое пространство. Для всех идей. Для Запада, для Востока, для Америки… Теперь даже для Африки. Сколько за эти дни я видел черных лиц здесь… Он помолчал, подумал и, вздохнув, продолжил: – Я вот говорил, что все мы, тогдашние, мечтали о великом… Были готовы создавать что-то сверхъестественное, поражающее мир. Сам воздух России был таков… Так во всяком случае мне помнится. Он замолчал, глядя в тарелку перед собой. – А чтобы с вами было, если бы вы не уехали? – осторожно спросила Елена. Мордасов ответил не сразу. – Не знаю… – Вы не хотите говорить об этом? – Почему же… – Он пожал плечами. И неожиданно, почти зло, ответил: – Спился бы наверняка! Взял себя в руки, неожиданно потянулся к ее сигаретам, закурил… И снова замолчал надолго. – Ну, почему обязательно… спился? – несмело вступила в разговор журналистка. – Могли бы стать режиссером… Беллетристом… Просто продолжать карьеру? Мордасов резко повернулся к ней и, ткнув пальцем в тетрадь, гневно выпалил. – Никто… никто бы из них не вспомнил меня, если бы я не стал Лукой Мордэ! Ни одна душа бы не вспомнила. Сколько я помню ребят – талантливых, энергичных, красивых, в сто раз лучше меня, которые исчезли без следа. Растворились… канули в Лету… Просто замерзли под забором. И я бы мог быть одним из них. Я уж был одной ногой… – Но вы же выбрались?! Смогли? Именно вы! Он быстро взглянул на нее молодыми, горячими глазами и произнес почти жестоко: – Россия рождает гениев. А Запад усыновляет их. Пусть он в сто раз хуже, преснее, скучнее, невыносимее России… Но только Запад ставит печать на русских гениях. Возьмите целый двадцатый век. От дягилевских сезонов – до Ростроповича и Барышникова, от Рахманинова – до Тарковского и Неизвестного… – Но сейчас… – А сейчас еще хуже! Нет ни одного крупного оркестра, где не было трети российских музыкантов. Все более-менее приличные русские голоса поют на Западе. Я уж не говорю об ученых, программистах, о биологах… – Вы, наверно, правы, – попыталась успокоить его Елена. – Но вам грех жаловаться на судьбу! – Что вы знаете! – в сердцах ответил Мордасов. – Что вы знаете… К их столику вкрадчивой походкой подошел метрдотель. – Я рад приветствовать вас, мсье Мордэ, в нашем ресторане. Лука Ильич что-то буркнул ему в ответ. Лощеный, с легкой сединой мэтр, словно не заметив его неприязненного тона, чуть наклонился к певцу. – Маэстро! Глубочайшая просьба гостей нашего ресторана что-нибудь исполнить для всех нас в этот вечер. Мордасов откинулся на спинку кресла и, побагровев, ответил резко: – Я не пою… в кабаках! – Это не кабак, маэстро. Это клуб достойнейших людей, которые мечтают услышать ваш божественный голос. Очень прошу, не откажите! |