Онлайн книга «Приказчик без головы»
– А-а-а! – взвизгнул штабс-капитан и рухнул на пол, зажав руками причинное место. Вошедший уверенным шагом подошел к ним: – Ну? Хто тут офицеров насилует? – Неправда! Он сам… – закричала привязанная к стене Сашенька. – Знаю, знаю, успокойся! Как звать? – Маруся! – Крутилин Иван Дмитриевич! – чинно представился невысокий господин с комичными седыми бакенбардами. – Иван Дмитрич! Я все объясню… – штабс-капитан, кряхтя и прикрывая рукой промежность, попробовал приподнялся. – Суду объяснишь! – Иван Дмитриевич! За что суд? – закричал Будницкий. – За гулящую? – Я не гулящая! – возмутилась Сашенька. – Заткнись! – Будницкий изловчился и снизу ударил Сашеньку по лицу. – С тобой потом потолкуем! – Вон отсюда! – скомандовал Крутилин. – О вашем поведении я подам рапорт. – Не советую, Иван Дмитриевич. У меня дядя в министерстве! – Вот напугал. Давай, давай, ступай! – подтолкнул его к двери Крутилин и двинулся следом. – Иван Дмитриевич! А я? – взмолилась привязанная к стене Сашенька. – Развязать, накормить, напоить, – не оборачиваясь, скомандовал Крутилин надзирателям. – Иван Дмитрич! – запричитала Тарусова, женским чутьем уловив нужную линию поведения. – Пожалейте! Дитя грудное не кормлено! Не виноватая я! Мужа навестить пошла. А меня сюда! До вторника. – Как, говоришь, фамилия? – Муравкина. – Муравкина? У Сашеньки который раз за день похолодела спина. Это ж надо – дожить до тридцати пяти, а ума не нажить! И за что ее муж-профессор любит? Крутилин присутствовал при обыске у Муравкиных, видел Марусю. Сознаться в маскараде? Еще пять минут назад, под угрозой насилия, она была готова на это, но теперь… Э нет! Лучше тюрьма и каторга. Опозорить мужа, отца, стать посмешищем на всю столицу? Нет, нет и нет! Настоящего своего имени Сашенька не назовет. – А-а-а! – припомнил Крутилин. – Муравкина! Это не твой ли муженек братцу голову снес? – Вроде того, – с облегчением сказала Сашенька. Слава богу! Начальник сыскного Марусю в лицо не запомнил. – Почему от следствия скрывалась? – Не скрывалась! Переехала. Хозяйка прочь погнала. – Бывает. – Помогите, Иван Дмитрич! Дитятко дома одно. До вторника не доживет. – Ладно, не скули. Пошли в кабинет. Даже чаем напоил. Иван Дмитриевич ничем не походил на грозу убийц и воров. Добродушное лицо, пышные бакенбарды, малоросский говорок. Однако допрашивал цепко, не забалуешь. Сашенька, то бишь Марусенька, стояла на своем: про убийство не знаю. – Дома в тот день была? – Целый день с Петенькой гуляла. Жара такая! Он пятнами покрылся. Только на воздуху и спасались. А после – к фершалу! – самозабвенно врала Сашенька, имитируя, как могла, простонародную речь. – А домой, как пришедши, глянула, а Антипка-то мой почивает. Притомился с работы. – Кровь на полу заметила? – Не! – Про убийство Сидора муж рассказал? – Не! – Ой, девка! Врешь! – Матушкой клянусь, истинная правда. Отпустите меня! Петенька дома! Пла-а-ачет! Соседку на часок уговорила… – А где живешь теперь? – Моховая, дом Михалевой, – Сашенька назвала адрес одной из приятельниц. – Где-где? – удивился Крутилин. – В подвале, вход со двора, – поправилась Сашенька. – А-а-а! Что ж… Договорить Крутилин не успел. Дверь со свистом распахнулась, и в кабинет влетел вихрастый мастеровой – Сашеньке не пришлось оборачиваться, чтобы его разглядеть: на боковой стенке очень удачно висело зеркало. – Иван Дмитриевич! Как хорошо, что вы здесь! Я убийство Потапова раскрыл! – Да ну! – подскочил с кресла Крутилин. – Молодец, Антон Семеныч! Сашенька похолодела. А ведь это Выговский! Только в парике, ну и одежда соответствующая. – Целый день на барахолке толкался, нанковый пиджак высматривал. Ну и высмотрел! Помните, пятно там на левом рукаве должно быть масляное? – Помню, помню… Пиджак приобрел? – Нет! Деньги дома забыл! – Ну вот опять… – Не волнуйтесь, Иван Дмитриевич! Вернем вдове в наилучшем виде. На пиджак так никто и не позарился, продавец с ним домой пошел, а я следом. Заротная улица Нарвской части, дом Белокурова. И с дворником тамошним переговорил. – Чего рассказал? – Комнату на первом этаже у них веселая компания снимает. Одну ночь пьют, следующую где-то пропадают. А главарь ихний по описанию дворника – один в один Коля Окаянный. Родинка над правым глазом, на левой щеке шрам полумесяцем… – Надо задерживать. – Вот за подмогой и приехал! – Правильно сделал! А то в прошлый раз… – Сколько можно вспоминать, Иван Дмитриевич? Даст Бог, сегодня возьмем! – Возьмем! Непременно возьмем! – По дереву постучите… – Не сомневайся! У тебя, Антон Семеныч, счастливый день сегодня! Часом, не именины? – Нет! А что такое? – Ну как же! Потаповское дело раскрыл – раз, Колю Окаянного разыскал – два-с. А еще и три-с имеется… Знаешь, шо за барышня? – Крутилин по-простому ткнул указательным пальцем в Тарусову. – Нет, нет! В лицо не смотри! Не догадываешься? Сашенька слышала, как Выговский чешет затылок. Сейчас выяснится, что за барышня! Диди ее убьет! Правильно, кстати, сделает. Насладившись паузой, Крутилин дал подсказку: – За кого ты третьего дня строгий выговор без занесения в послужной список получил? – Никак Муравкина? – Мужа навещать пришла, как и предполагали… – Отлично! Вернусь с задержания – опрошу! – Да я уже… Хочу отпустить! Не знает она ничего! С ребеночком гуляла! – Жаль! – Ты давай переодевайся. Револьвер прихвати. А караульного отправь в резервную часть, городовых пусть побольше пришлют. Коля Окаянный без боя не сдастся! Дверь захлопнулась. Сашенька перевела дух. – Ладно, Муравкина, подписывай показания и дуй домой. Не до тебя… Сашенька изготовилась поставить крестик, как в кабинет с шумом вернулся Выговский: – Иван Дмитриевич! Иван Дмитриевич! Врет Муравкина! |