Онлайн книга «Приказчик без головы»
– Больно кому интересно! – Антип встал, подошел к двери и три раза стукнул: – Эй, выпустите меня! – Постой, Антип! Выслушай! Я правда помочь хочу! Сам же признал, что оговорил себя… Арестант резко развернулся: – Слышь, ты… писака! Маруська ни при чем! Поняла? Сашенька всегда доверяла глазам. Глаза не могут врать. Антип сказал ей правду! Маруся не убивала Сидора. Что ж, к лучшему. Диди остался с носом. – Кто ж убийца? – Я! Я! – закричал Антип и попытался рвануть на груди рубаху. – Слышишь, тварина? Я!!! По коридору загрохотали сапоги. На проверку второй версии оставались секунды. – Нет, не ты! – Сашенька последние минуты уже корила себя, что плохо подготовилась к разговору, глупо понадеявшись на наитие и вдохновение. Но в решающий миг они не подвели. Кусочки смальты, до того не желавшие складываться в мозаику, внезапно соединились: Антип признался в злодеянии после посещения родственника – брата или свата. Нет, не свата – кума! Кум к Антипу приходил! Калина Фомич! – Тебя Осетров заставил сознаться! Так? Попала в точку. – Д-да… – глухо вымолвил Антип. Лицо его исказилось, в бессилии он опустился на пятки, обхватил голову руками и заплакал. Скрипнул замок, отворилась дверь. – Что? Уже натискались? – грозно спросил надзиратель. – Нет, нет! – бросилась к нему Сашенька, доставая из узелочка еще один серебряный полтинничек. – А пошто кричим? – Осерчал соколик, что без ребеночка пришла! Соскучился по дитяти! Нате за беспокойство. – Больше не стучите. Ноги не казенные, по коридору взад-вперед… Когда шаги затихли, Сашенька принялась развивать успех: – Итак, убивал Осетров. Он же и голову тебе подкинул? – Коли знаете, почему не арестуете? – с горечью промычал Антип. – Денег дал? – Да говорю тебе, я не из сыскного! Из газеты. Про убийц пишу и грабителей. Может, читал? Законник моя фамилия! – Да неграмотный я. Говорил брат: «Учись, Антипка», а я будто знал, что с бритой головой по тракту побреду. – Хоронить себя не спеши! Даст Бог, вытащим! Если подсобишь, конечно. Знать-то я про Осетрова знаю, а вот доказать не могу. Поможешь? – Как? Я при убийстве не присутствовал. А кабы присутствовал, все одно здесь бы сидел. – Антип вдруг вскочил: – В клочья аспида бы порвал! Сидор мне… Кабы не Сидор, вспухли бы мы с мамкой с голодухи! Когда батя наш на пожаре погиб, Сидор в Москву пошел, сидельцем в лавку пристроился. Одиннадцать ему было, а мне пять. Уж не знаю, как он зарабатывать умудрялся, сидельцы ведь за прокорм служат, может, и воровал, но деньги нам с мамкой каждый месяц посылал. А мне наказывал, чтобы я у попа учился. Но я, телепень, только счет освоил. Потом Сидор в Петербург подался, здесь платят лучше – столица. Как в приказчики выбился, стал меня звать. Три года звал, а я все отнекивался, ждал, пока Маруся подрастет. Мне десять, а ей восемь было, когда поклялись друг другу, что обвенчаемся. – А правда, что Сидор к Марусе приставал? – вдруг усомнилась Тарусова. – Правда, – вздохнул арестант. – По пьяни Сидор дурной… был. Маруська-то моя – писаной красы. Всем мужикам нравится. И ему тоже. Эх, братуха… Антип снова зарыдал. Сашенька молчала, терпеливо ждала, пока успокоится. Наконец Муравкин вытер рукавом слезы, вздохнул тяжело и сказал: – Зря вы пришли, барыня! Ничего я не знаю. Невиновность свою доказать не могу. – Э-э-э! Нельзя руки опускать! – А я не опускаю. Как с каторги сбегу, с Осетровым, кумом моим любезным, за все рассчитаюсь! Шкуру с живого спущу. Ноги-руки по кускам сломаю. Смерть ему счастьем покажется. – Не бери греха на душу! Даже не думай про такое! Шансы вытащить тебя имеются, понимаешь? Расскажи-ка все-все-все по порядку! Для начала: как Осетров к тебе в тюрьму приходил? – Ну как? Обниматься не лез. Сказал, что раз голова в моем доме найдена, все одно виновным сочтут. Так уж лучше признаться, послабление за то от властей выйдет. А от него помощь – семью мою будет содержать, пока я на каторге парюсь. Маруся, мол, красавица, нельзя ей за мной следовать [30] , иваны [31] как пить дать отобьют, да и Петька в Сибири не выживет. – И ты согласился? – искренне удивилась Сашенька. До чего простак! – А что было делать? Калина сказал, что Живолупова моих с фатеры выгнала, денег не вернула, жить им негде, жрать нечего. Если буду отпираться, помогать не станет. Я подумал-подумал и признался. – Ну что ж ты, Антип! – Я ж неопытный! Первый раз на царевой даче [32] . Понадеялся, что не сегодня завтра настоящего убийцу поймают, а пока хоть Маруся с Петькой голодать не будут. Это потом уж Каланча мне растолковал, что, как только я сознался, полиция искать и перестала. – Да кто такой этот Каланча? – Знающий человек. Пятый раз в Сибирь пойдет. Он про Калину все мне по полочкам разложил. Зачем, мол, Осетров тебя к признанию принуждал? А? А потому что сам убийца и есть. – Ну вот – так на суде и скажешь! – А кто поверит? Я собственноручно крест на бумаге ставил! Решат, что выворачиваюсь. Нет уж… Попал в котел – не чирикай! – Тебе, может, и не поверят, а адвокату поверят. – Облакату? Вы его видели? – Нет, – на всякий случай соврала Сашенька. – Врун плешивый! Заявил, что князь. Вся камера со смеху покатывалась. Разве станет князь убийц защищать? – Станет! Захочет кушать – еще как станет. А плешив он от большого ума. Мысли в голове не помещаются, потому и волосы повыпадали. Антип задумался. Потом на полном серьезе согласился: – А ведь верно! Каланча тоже лысый. – Значит, адвокату все и расскажи. Снова глубокие раздумья. – Ну что опять? – не выдержала Сашенька. – Боюсь! – Чего? – Калина пригрозил, ежели не признаюсь, Маруську в веселый дом [33] сдаст, а Петьку – нищим. Им с младенцами больше подают. – Вот мерзавец! – Свет таких не видывал! – А как бы с Марусей твоей потолковать? Где ее найти? – Не знаю, барыня! Не знаю! – Муравкин опять зарыдал. – Может статься, и в живых ее уж нет! |