Онлайн книга «Приказчик без головы»
Княгиня для ответа уточнила: – А лавку она когда, в прошлом году открыла? – В июле! – Пашка Фо? – Точно! Калина, как узнал, рвал и метал. Пашку на коленях умолял, в компаньоны звал. А тот – ни в какую. Взял расчет. Сказал мне: «Съезжу в деревню за благословением родительским, а через недельку вернусь. Потому что товар должен приплыть из Англии». Обещал меня старшим приказчиком взять! – А как же письмо? – вспомнила Сашенька. – Говорят, Пашка написал, что, женился и в родной деревне жить остался. – Я же уже объяснял: это Калина нарочно слух распускает, – напомнил Прошка. – Следы пытается замести. – А невеста, Дондрыкина эта, или как там ее, она-то Пашку своего не искала? – Это вы у нее спросите. – Спрошу. Обязательно спрошу! – Ну что, Мария Никитична? Как вам моя история? Не зря встретились? – История замечательная. – Пропишите про Калину в газете? Княгиня сделала вид, что задумалась, потом покачала головой: – Нет! Фактов мало. Одни только слухи и домыслы. – А рассказ Сидора? – возмутился Прошка. – Кроме тебя его кто-нибудь слышал? – Не знаю! Мы тогда вдвоем пили. – Вот видишь! Скажут, что ты все придумал. Для газет доказательства нужны. Иначе нас за клевету засудят. – А доказательства имеются, – самодовольно улыбнулся Прошка. – В день, когда полиция в нашу лавку с обыском пожаловала, Калина Фомич с самого утра это предчувствовал. Бегал по дому, бумаги прятал. Аграфене Миничне велел драгоценности подальше убрать. Она сунулась в шкап, да как закричит! Стеша моя и проснулась. У ее комнаты общая стенка с гостиной, отлично все слышно. На крик этот Калина Фомич прибежал. Аграфена ему: «Откуда мешок в шкапу?» Он отвечает: «Не знаю! Что в нем?» Она ему: «Сам загляни!» Осетров через секунду: «Сидор!» Дальше Стеша не слышала, они в спальню к Аграфене Миничне перешли. Зато я кое-что видел! Когда Осетров в дрожки садился, чтобы на поминки ехать, под ногами у него лежал заплечный мешок. – Отлично! Отлично! – обрадовалась Сашенька. – Стешка твоя готова показания в суде дать? – Не знаю! Вряд ли… За мать боится. Той жить год от силы остался. А вдруг Аграфену Миничну виноватой признают, что на мужа не донесла? – Любишь Стешку? Прошка усмехнулся: – А как же! Жениться хочу! «И дело прибрать к рукам!» – подумала вдруг Сашенька. Когда Осетров отправится на каторгу, лавка отойдет супруге, а от нее дочери с зятем. Во входную дверь постучали. Требовательно, настойчиво. – Ждете кого? – спросил Прошка. Сашенька помотала головой, негромко спросила: – Кто там? – Дворник! – крикнули из-за двери. Тарусова подошла и повернула ключ. – Ты зачем приперлась? – накинулась на нее с порога Живолупова. – Убирайся отсюдова, чтобы глаза мои не видели! Ой! Княгиня?!!! Простите, впотьмах не разглядела. Думала, Маруська! Что это вы… В эту секунду Живолупова заметила Прошку. Вернее, его силуэт под одеялом. Приказчик, заслышав ее голос, юркнул в кровать и накрылся с головой. – А-а, понимаю! Не буду мешать… Уж простите, ошиблась… Дверь захлопнулась. С улицы было слышно, как Поликсена Георгиевна обзывает Кутузова слепым идиотом. – Угораздило вас квартиру тут снять, – пробурчал, вылезая, Прошка. – Живолупова… Сашенька перебила: – Бог с ней! Скажи-ка лучше – любовница у Калины Фомича есть? – Раньше имелась, Анютка! Он и не скрывал. Но после убийства Сидора вдруг бросил. Стешка предполагает, что Аграфена Минична велела. Уж больно Анютка вела себя нагло. Даже в церкви к Калине целоваться лезла. – А может, новую кралю завел? – Кто его знает! Не хвастался. Хотя… Знаете, что странно? Раньше он биржу последним словами крыл. Мол, одни жулики там и воры, а последний месяц два раза в неделю туда ездит. Во вторник и пятницу. – Ну и что? – пожала плечами Сашенька. – Из дома выезжает в три пополудни. – Так биржа с часу закрыта. – И я про то! – По вторникам, говоришь? – переспросила Сашенька. – Да! – Отлично! Все, расходимся. Не могу больше, сейчас от удушья помру! – Мария Никитична, давайте не вместе! И, если позволите, я через окно выйду. – То есть?! – Живолупова меня знает… Донесет Осетрову, сами понимаете… Так и поступили. Прошка вылез из окна, осмотрелся по сторонам, по стеночке бочком дошел до дровяного сарая, подтянулся, тихо, как кот за воробышком, пересек его крышу ползком и спрыгнул в примыкавший палисадник. Сашенька же закрыла окошко, оставив для проветривания лишь форточку, взяла огурцы со стола, закрыла дверь на ключ и спрятала его. На выходе из подворотни ей метлой отсалютовал Кутузов. Сашенька оглянулась на окна второго этажа. Занавеска в покоях Живолуповой резко задернулась. Теперь ясно, чего опасался Прошка: Поликсена Григорьевна очень любопытна. И, вероятно, невоздержана на язык. Что ж, надо будет учесть… Большая Зеленина была пустынной, никаких извозчиков. Пришлось идти пешком. Сашенька торопилась, потому и не заметила, как от углового с Наличной [45] дома за нею устремился какой-то человек. Он подкрался сзади и зажал ей рот мощной пятерней. Господи! Неужели смертный час?! Задушат… Прощайте, дети! Прощай, Диди! – Сюрприз! Второй рукой нападавший протянул Сашеньке букет ромашек. – Марусенька! Я не могу без тебя! Ципцин! Сашенька схватила букет, развернулась и со всей силы отхлестала незадачливого ухажера. – На тебе, на… – Марусечка! Ты что? Испугалась? Прости, прости, кралечка! – Так заикой… Разрыв сердца можно… – Ну все! Все! Прошу прощения! – Ципцин упал на колени. – И руки прошу! – Юра! Вы… Ты… Ты с ума сошел! – Люблю! Люблю тебя, Марусечка! – Ципцин схватил Сашеньку за лодыжки. – Я… Я замужем… Пусти, Юрочка! Антип мой ревнив. Пусти и ступай… – Я провожу… – Не надо… Как не отнекивалась, умоляла и уговаривала Сашенька, Ципцин увязался за ней. Похоже, он влюбился, и это обстоятельство грозило княгине большими неприятностями. Она чувствовала – Юрий из таких натур, что не отступят, пока своего не добьются. Если узнает, где Сашенька живет, беды не миновать… |