Онлайн книга «Приказчик без головы»
– Да у нас такие ключи, что бабской шпилькой можно открыть. – Получается, кто-то открыл дверь и Сидора вместе с мешком вывел из трактира. – Ну да! – А вы ничего не видели? – Так я из кухни на чистую половину ношусь, а Федька из кухни на грязную. Что там в нумерах делается, нас не касается. – Господа присяжные, – в очередной раз обратился к заседателям Дмитрий Данилович, – прошу запомнить вас несколько обстоятельств. Первое – при себе потерпевший имел крупную сумму денег, и все посетители трактира об этом знали. Что стоило кому-то из них подняться на второй этаж, открыть шпилькой дверь и вывести оттуда потерпевшего, а потом в тихом месте убить и ограбить? Второе – в день убийства потерпевший набросился с острым предметом на некого купца. Подчеркиваю, некоего! Потому что следствие не удосужилось ни допросить, ни даже установить его личность. А ведь исключать вятича из списка подозреваемых никак невозможно! Сидор Муравкин имел намерение его покалечить, и вполне вероятно, что неизвестный нам доныне купец не стерпел такое оскорбление. Поднялся на второй этаж, вывел и убил! Крутилин ерзал на скамье. Прав адвокат, ох прав! Версия с купцом была поначалу главной. Но найти его по горячим следам не удалось, а после обнаружения головы о вятиче попросту забыли. – И третье: пропавший мешок с вещами потерпевшего. В доме Антипа Муравкина его не нашли. Запомните это! Тарусов сел, а Дитцвальд встал: – Да, не нашли! На признательном допросе подсудимый заявил, что утопил вещи брата вместе с телом. – Фердинанд Эдуардович, а вы не задавались простым вопросом: почему от вещей мой подсудимый избавился, а вот голову оставил на вешалке висеть? – Он про нее забыл. Свидетель Пафнутий Щериля, по прозвищу Кутузов, дворник дома, где проживали Муравкины. – В своих показаниях, повторенных и здесь, вы утверждаете, что видели Сидора Муравкина в день исчезновения. – Дмитрий Данилович уже освоился и больше не прятался за столик для присяжных поверенных, а прохаживался по залу. – Да, ваше благородие, так и есть! – Который час был? – Да кто ж знает? Нам хрунометры не положены! – Ну давайте попытаемся припомнить вместе. Сидор днем зашел? А может, утром? Щериля наморщил лоб: – Вечером! Точно! Хозяйка только-только в церковь ушла. – Во что был одет? – Во что? – Кутузов снова задумался. – Дай бог памяти… Рубаха красная, портки черные, а кушак лиловый. – Одежда на нем чистой была? – Да! – Следов грязи на лице не заметили? – Никаких. Будто после бани! – Трезвый, пьяный? – Как обычно. Он завсегда по воскресеньям… – Так ведь мы про понедельник толкуем! – громко воскликнул Тарусов. – А в понедельник тем более! Я потом узнал, его в тот день с лавки погнали. Вот и нарезался, скотина… – А как вы объясните мне такой факт: половой Басяткин видел Сидора примерно за час до вас, однако уверяет, что одет тот был в синюю рубаху и серые штаны, а кушака не имел вовсе. – Ну не знаю, что там вам Макарка наговорил, только Сидор в красной рубахе был. Точно! – А мешок за его плечами заметили? – Не помню… – Ваше высокоблагородие, – Тарусов обратился к Якобу, – разрешите вопрос к обвиняемому? – Разрешаю! – Как был одет ваш брат в воскресенье, на крестинах? – По-праздничному! Красная рубаха, черные штаны. Синюю-то он только по будням надевал. – Что скажете, свидетель? Может, вы дни перепутали? Может, видели вы Сидора не в понедельник, а в воскресенье? – Я, ваше благородие, не мальчишка, чтобы путать. Мне, ежели хотите знать, семьдесят пятый годок пошел. В понедельник дело было. Вошел Сидор к ним в квартиру, и больше я его не видал. – Ладно, спрошу про другое: мы с вами когда-нибудь встречались? – Ну конечно, ваше благородие! Неужели позабыли? – Здесь вопросы задаю я. Где именно? – В моем дворе, я больше нигде и не бываю… – Когда? – Давеча! Вы про Муравкиных спрашивали, полтину мне дали… – Все верно! Вот только давеча – это когда? Кутузов задумался, даже в затылке почесал, потом брякнул наудачу: – В этот понедельник! – А вот и нет! Днем раньше. – Тарусов обернулся к присяжным: – Это засвидетельствует господин Прыжов, с которым мы были вместе, его показания впереди. – Ваше высокоблагородие! – подпрыгнул Дитцвальд. – Защита в который раз уводит дело в сторону. Какая разница, когда господин Тарусов посещал двор господина Щериля? – Господин председательствующий! Согласно статьи 721-й Устава уголовного судопроизводства, стороны имеют право предложить свидетелю вопросы не только о том, что он видел или слышал, но также о тех обстоятельствах, которые доказывают, что он не мог показанного им видеть или слышать. Свидетель, как я только что продемонстрировал, не способен сопоставить дни с произошедшими событиями. Свидетель Осетров, купец второй гильдии. – Покойный вас шантажировал? – неожиданно, после ничего не значивших вопросов, атакует Тарусов. – Нет! С чего так решили? – На крестинах он набивался вам в компаньоны. Так? – Да! – С какой, простите, стати? – Я и сам не знаю. По дурости, наверно. – Для подобных желаний должны быть веские основания. Или нет? – Понимаете, я прежнего своего старшего приказчика, когда тот задумал к другому купцу переметнуться, пытался всячески удержать. Разные блага сулил! В том числе и компаньонство предлагал. Вот Сидору и запало… – Как звали предыдущего старшего приказчика? – Павел Фокин. – Он, так понимаю, ваше предложение не принял. – К сожалению! – И у кого теперь служит? – Ни у кого! Поехал в деревню, женился… – Откуда знаете? В переписке с Фокиным состоите? – Ваше высокоблагородие, ваше высокоблагородие! – закричал Дитцвальд. – Защита над нами издевается! Какое нам дело до работников господина Осетрова? – Это очень важный вопрос, – попытался объяснить Якобу Дмитрий Данилович. – А следующий важный вопрос: сколько детей у этого Фокина, а потом, как звали его бабушку… – издевательски усмехаясь, предположил Дитцвальд. – Протест принят, – решил судья. |