Онлайн книга «Приказчик без головы»
– Ничего я не утаивал! – Лешич по-прежнему занимал свидетельское место. – Сразу после осмотра и консервации я подал рапорт на имя обер-полицмейстера. Крутилин громко хлопнул себя по лбу. Точно! Бумага была спущена к нему, но по запарке он не придал ей должного внимания. Ну грязь на голове, ну и шо? – А почему вы свидетельствуете на стороне защиты? Забыли, где служите? – сорвался Дитцвальд. – Вовсе нет! Присяжный поверенный Тарусов после опроса предложил мне выступить на суде. Мне официально прислали повестку. – Напомню товарищу прокурора, – вступился Тарусов, – что присяжным поверенным разрешен предварительный опрос свидетелей. Даже если они служат во Врачебном отделении Губернского правления. – Вопросы к свидетелю еще есть? – спросил после возникшей паузы Якоб. – Нет, – ответил Тарусов. – Нет, – мрачно согласился Дитцвальд. Как он недооценил Тарусова! Как был убаюкан мнимой легкостью дела! Процесс, по представлению Фердинанда Эдуардовича, должен был свестись к единственному вопросу – получит ли Муравкин ну хоть какое-то снисхождение или обвинение добьется бессрочной каторги. Дитцвальд очень внимательно изучил все бумаги и был уверен в победе: убийца брата не сможет вызвать у присяжных даже каплю жалости. Откуда взялась эта чертова грязь? – Подсудимый, вам все понятно? – спросил председательствующий. Антип кивнул. – А вот мне не все, – признался Якоб. – Господин Прыжов, сядьте. А вы, господин Крутилин, пожалуйте на передопрос! Иван Дмитриевич поднялся со скамьи. Он обладал редким для чиновников качеством – умением признавать свои ошибки не только тогда, когда начальство в них пальцем тычет. И, внимательно выслушав сейчас свидетелей и стороны, начальник сыскной полиции понял: дело им провалено! Конечно, не со зла и не из-за корысти. Исключительно из-за спешки, будь она неладна. Петербург огромен, преступлений и мазуриков много, а сотрудников – кот наплакал. – Вы осматривали голову? – спросил его председательствующий. – Ну как сказать, ваше высокоблагородие… Подняли мы ее за волосы, подсудимый ее опознал и сразу за сердце схватился, мы ее обратно в мешок и засунули. Сашенька заметила, что репортеры быстро-быстро застрочили что-то в своих блокнотах, а рисовальщики, закрыв лист с портретом подсудимого, вовсю набрасывают Дмитрия Даниловича. Зрела сенсация! Но только Сашенька знала, каких масштабов. Околоточный Челышков. – Как быстро вы прибыли в трактир «Дедушка»? – Сразу, как Глебка прибежал. – Глебка? – Мальчишка. Разносчик. Он от того трактира калачами торгует. Вот хозяин и отправил его в участок. – Почему пришли один? – Так день был суматошный! Перед Глебкой баба заявилась, мужа ее возле самого дома какая-то шайка избила, пристав всех подчасков [54] туда и отправил, и господина помощника в придачу. В участке лишь я да письмоводитель остались. Потому-то пристав [55] меня одного и отрядил. Мол, ничего сложного, сам справишься. – Дверь в нумер была сломана? – Да там такая дверь, что и ломать не надо! – Веревки, которым половые связали Сидора, на полу лежали? – Нет, веревок не было. Простуженный сквозняками делопроизводитель гнусавым от насморка голосом сообщил, что в комнату для свидетелей явилась Мария Муравкина. Дитцвальд, демонстративно посмотрев на часы, заявил, что ее показания уже заслушаны. Товарищ прокурора страховался – а вдруг новый сюрприз? После отказа Антипа от первоначальных показаний и фиаско со Щерилей Муравкина оставалась единственной свидетельницей, подтвердившей вину подсудимого. Дмитрий Данилович настаивал. Якоб давно уже сменил гнев к Тарусову на милость. Поверенный, как и говорили о нем, был умен, хитер и с блеском использовал промахи обвинения. Но вот незадача – возражения защиты пока что вертелись вокруг косвенных улик, суть обвинений была не опровергнута. Надо дать шанс! – Пригласите свидетельницу Муравкину. Маруся вошла в зал. Тарусов внимательно следил за Крутилиным, но его реакция оказалась для него все равно неожиданной. Разглядев лицо свидетельницы, Иван Дмитриевич подскочил с места: – Шо за барышня? Ваше высокоблагородие, это не Муравкина! Публика зашумела. – Тихо! Тихо! – Якоб позвенел колокольчиком. – Свидетель Крутилин! Желаете сделать заявление? – Да! – Займите место свидетеля. Помните: вы находитесь под присягой! – Эта женщина, – Крутилин обернулся и вытянул в сторону Маруси указательный палец, – самозванка! Я ее не допрашивал. – А кого вы допрашивали? – не спрашивая дозволения судьи, спросил Тарусов. – Чьи это показания, полностью подтверждающие виновность моего подзащитного, мы недавно заслушали? – Протестую! – воскликнул Дитцвальд, хотя ровным счетом ничего уже не понимал. – Против чего протестуете? – спросил с раздражением Якоб. Фердинанд Эдуардович пожал плечами. – Тогда лучше воздержитесь от выступлений. Кто может удостоверить личность этой женщины? – Якоб указал на Марусю, которая после крика Крутилина остановилась в центре зала. – В зале находится муж этой женщины, ее кум, а также околоточный участка, где она проживала, – подсказал судье князь Тарусов. – Свидетель Челышков! Отвечайте с места – знаете эту женщину? – Знаю, ваше благородие. Мария Муравкина, жена подсудимого. – Свидетель Осетров! – Подтверждаю, Муравкина! – Калина Фомич пошел пятнами. Сверху Сашеньке было отлично видно, как у него дрожат руки. – Подсудимый? Это ваша жена? – Да. – На устах Антипа впервые за процесс забрезжила улыбка. Стоявший на свидетельском месте Крутилин задал ему вопрос: – А кто ж к тебе на свидание приходил? Гулящая с Сенной? – Протестую! – заявил Дмитрий Данилович. – Обвинение поддерживает вопрос свидетеля, – сказал в пику Дитцвальд. – Протест отклонен, – заявил заинтригованный председатель суда. – Отвечайте, подсудимый! Антип в который раз разглядывал затылок Тарусова и молчал. Вчера на радостях он позабыл про визит дамы-репортера, потому адвокату о нем и не рассказал. |