Онлайн книга «Гарантия на счастье»
|
Мне становится не по себе. Я над женщинами так не потешаюсь. — Не относи это на свой счет, это же шутка, — смеется Ханна. — Я ведь никогда не покупаю тебе дурацкое белье! Когда женщины одни, они глупеют. Ничего удивительного. Вижу, что в бутылке с джином осталась какая-то капля. Ну да, бутылка была неполная, но могли бы что-нибудь и мне оставить. И это курьезное замечание, что я будто бы принимаю шутки на свой счет! — Читай, читай! — Ханна встает за Габрысей. — У Янека есть чувство юмора! Конечно, у меня есть чувство юмора. Но над чем тут смеяться? А Габрыся продолжает: — Так вот, первый семестр: «Убедительные объяснения возвращения домой в четыре утра», «Наслаждайся жизнью», «Помой посуду после еды»… Смотрит на меня и едва не лопается от смеха у компьютера. Делаю гримасу, если их это обрадует — пожалуйста. — Читаю дальше. — Габрыся даже икает от радости, а Ханна так веселится, словно меня рядом нет. — «Понимание своей некомпетентности», «Сто поводов подарить цветы», «Почувствовал желание — прими душ»… Ну что в этом смешного? Слегка теплый душ — самое лучшее средство. Женщинам этого не понять. — Смотри, смотри, Ханна: «Как не заснуть после секса…» Ухожу в спальню. Мне еще поработать надо, почитать, да и вообще. Но и читать не могу, потому что из соседней комнаты доносятся радостные восклицания: — «Как попросить совета?», «Как сделать вид, что ты слушаешь?..» Больше я ничего не слышу, потому что они, вероятно, идут на кухню или переходят на шепот. Им бы только кости мужчинам перемывать. Я точно знаю: они обо мне говорят. Только не знаю, что именно. Ведь женщины говорят только о сексе и о мужчинах. Это как раз те темы, которые я больше всего не люблю. Какие, например, у парня ягодицы. Я никогда особого внимания на свои ягодицы не обращал, но они у меня ничего, нормальные. Подобная чушь меня совершенно не трогает. Но есть что-то унизительное в том, что человек в собственном доме является объектом обсуждения. Двери приоткрываются, входит Ханна: — Ну что ты, зайчик мой, не в настроении? Не веди себя как дикарь… — Мне хочется почитать, я устал. Желаю хорошо повеселиться. — Ой, мы можем встречаться у Габрыси, если ты против. Я против? С чего бы это? Пожалуйста, обсуждайте меня, сколько вам влезет. Но я, конечно, пошел к ним слегка разрядить обстановку, хотя они, возможно, немножко огорчились, что я не дал им побыть вдвоем. А вечером я изучил в зеркале свои ягодицы, они и вправду оказались безукоризненными. Информацию о курсах для мужчин я распечатал. Подброшу завтра Рафалу, пусть он тоже помучается. В тот момент, когда я наконец привык к мысли, что в доме есть женщина, произошла катастрофа. Когда я вложил столько сил, чтобы понять, что во всем нужно поступать так же, как с ревностью — ДЕМОНСТРИРОВАТЬ, НЕ ПОКАЗЫВАЯ, наш союз пошел ко дну. Но по порядку. Ханна лежит на диване, укутавшись одеялом, я читаю Маркеса, потому что он мне нравится, и объяснять этого я никому не собираюсь, и одновременно переключаю каналы, потому что вот-вот по телевизору будут прогноз погоды передавать. Вдруг Ханна кладет календарь на живот и говорит: — Доминик… Тебе правится имя Доминик? И как раз в это время на экране картинка с дождем, я делаю громче и слышу: — В связи с приближающимся циклоном… — Эй! — Ханна перекрикивает диктора. — Ты меня слышишь? — Конечно, слышу, — говорю, — подожди секунду — погода. — Ветер умеренный… — Доминик — хорошее имя, — продолжает она сообщение о ветре. И я не слышу, сколько прогнозируют градусов на завтра. — Не знаю, сколько градусов. — Сейчас покажут. Тебе не нравится? — Что? — сбит с толку. — Ну, имя Доминик? А в Сувалках тридцать два градуса. — Хорошо, что мы не живем в Сувалках, посмотри, какая там жара, — отвечаю я. — Сейчас конец лета, не припомню такой жары. Жаль, конечно, что у нас будет дождливо и холодно — всего шестнадцать градусов. — Я не об этом говорю, а о Доминике. Говорю о Доминике! — О каком Доминике? — спрашиваю я, потому что никого с таким именем не припомню. — О каком, о каком? Ну, например, о нашем сыне! Боже мой, я едва не упал. У нас же нет сына! Это значит, что… Пресвятая Дева, если у нас нет детей, а она говорит о нашем сыне, значит… Нет-нет, не может этого быть! Но я ведь не кретин! Что делать? Впадаю в панику. Ханна снова берет календарь, я бросаюсь к ней: — Ханна, ты же ничего не говорила! — Ты мне загораживаешь, — отвечает она. — Подожди, ты загораживаешь, передают прогноз на выходные! Господи, я только узнал, что стану отцом, а она о погоде! Но как? Когда? Мы же предохранялись, и, кроме того, такое решение должно быть продуманным! А она со мной это не обсуждала! Значит, брак? До смерти? Ребенок? А я совершенно к этому не готов! Вдобавок меня ставят перед свершившимся фактом! Так не делают! Но я всего этого не выскажу, она только разнервничается. Об этом нужно поговорить серьезно, позже, когда она остынет, к тому же я не представляю, как к этому приступить… — Почему ты мне ничего не сказала? — Вот я тебе и говорю… Имя Доминик тебе нравится? Не знаю, что ответить. Я потрясен, да, самое подходящее слово — потрясен. — Нравится ли мне? Необычно… — Доминик… — повторяет Ханна. Не хочу я никакого сына! Или дочери! Не сейчас! Не сегодня! Когда-нибудь в будущем, разумеется, но не сегодня! НЕТ, НЕТ, НА ПОМОЩЬ! И кроме того, что еще за Доминик? Не очень красивое имя. Совсем не сокращается. — Нет, пожалуйста, только не Доминик, — ворчу я, поскольку мне кажется, что она будет тронута, объяснится и так далее. Начать с имени — хорошая возможность поговорить с парнем, который влип в историю с ребенком. — Почему нет? Красивое имя. Сажусь рядом с Ханной на диван и с волнением беру ее за руку: — Красивое, но я предпочитаю какое-нибудь другое… более простое. Представь себе сокращение от этого имени… — Доми… — Доми! Домой! — Ой, ну что ты за человек! — Ханна переворачивается на диване, одеяло падает на пол. У нас ужасно холодно, а в этих Сувалках — Африка. — Дети сейчас не гуляют во дворе… Не придется его так звать… Что ты предлагаешь? — Какое-нибудь такое… — Например, какое? |