Онлайн книга «Заявление о любви»
|
— Это та, которая из-за мужа отравилась? — Хм… У нас даже в глазах потемнело. — Марта делает глубокий вдох. Не останавливаться, не переставать говорить. — Бася только и объявляет: «Сто на шестьдесят, восемьдесят на сорок, шестьдесят на тридцать». А пациентка: «Я умираю». Затем: «Сорок на ноль». Если бы был венфлон, можно было бы дать… Когда я могла Сарановича о чем-то спрашивать? — Марточка… — А потом еще две диабетические комы, процедуры. — Марточка… — взывает к ней Ивона. Боже, только не сейчас! Марта еще больше страсти вкладывает в свои слова. — Ах, представь, в наше отделение пришел на работу некий Пилат. Забавная фамилия, правда? За мной стоит молодой врач, Яцек, из гинекологии и шепчет мне на ушко: мол, у нас такая смертность, что только Библия нам и поможет. — Марточка… — Но я тебе обещаю, завтра сразу же… — Марточка, мне нужно тебе кое-что сказать… — Ивона улыбается, но не радостно, а грустно. Тогда Марта понимает: что-то случилось, о чем ей неизвестно, и как она смешна с этим рассказом о Пилате. — Он здесь был? — Марта не в состоянии справиться со страхом. — Нет, — тихо отвечает Ивона. Марте нужно скрыть тревогу. Она не секунду отворачивается к окну, затем вновь смотрит на Ивону. — Вот видишь, — говорит она уверенно. Ивона усмехается и делает глубокий вдох. — Я делала анализы в Париже, поэтому и вернулась… Тишина. И в это мгновение Марта вдруг отчетливо понимает, что происходит. Она закрывает рукой лицо, затем встает, подходит к окну, потом возвращается и тяжело опускается на кровать. Ей недостает смелости, чтобы посмотреть Ивоне в глаза. Тяжелеют плечи, ноги, все тело. — Почему? — вырывается у нее с болью. — Я тебе иногда верила… Что некому изучить анализы… Что все у меня… — Ну почему, почему? — Марта в отчаянии. Все ее старания оказались бессмысленными. — Ты надеялась. Ты не знала, что я умираю. — Ивона говорит спокойно, так, что каждое слово отзывается в Марте болью. Ведь она знала. — Я делала вид, что тоже ничего не знаю. — Я с самого начала все знала, — вырывается у Марты. Вернуть слов нельзя, поздно. Ивона улыбается, в ее глазах пляшут огоньки, знакомые Марте с детства. — В некотором смысле это хорошо. Марта смотрит на нее с удивлением: — Мы можем больше не возвращаться к разговору о Сарановиче. Нужно что-то сказать, немедленно что-то сказать, стучит в голове Марты, и вот уже готова новая реплика: — Но это еще не значит, что… — Конечно, Марта. — Ивона обрывает ее. — Это ничего не значит. Совершенно. А я совсем… У меня осталось очень мало времени. Я знаю это потому, что постоянно хочу спать. Иди, Марта, иди, я хочу спать… И Марта в очередной раз встает и идет по темно-зеленому линолеуму к дверям. Ивона лежит неподвижно. День Ивона с радостью смотрит на Марту. Она красива, действительно красива. Ей очень идет новая прическа. И хорошо, что она перестала носить брюки из «платяного шкафа тети-провинциалки». У нее прекрасные глаза, необычный «мышиный» цвет волос. Три светлые пряди замечательно оттеняют основной тон. Глядя на Марту, Ивона принимает трудное решение и закрывает глаза. — Я боюсь умирать, — тихо говорит она, не открывая глаз. Ждет. Молчание, дыхание Марты ускоряется. — И я этого боюсь, — произносит Марта и, поразившись собственным словам, хочет убежать, но бежать ей некуда. Она смотрит на Ивону, и в ее глазах видит благодарность. — Ведь уже ничего нельзя сделать, да? — Всегда есть надежда. — Марта громко сглатывает. — Не бреши, сестра. — Интонация противоречит смыслу сказанного. — Ничего ведь уже нельзя сделать, правда? — Все, что можно было сделать, сделано. В больничной палате звонкая тишина. — Нет для меня спасения? — Всегда есть надежда, — мертвым голосом повторяет Марта. — На чудо? — На чудо. Ивона вытягивает руку. Марта поспешно принимает ее. Ивона слабо пожимает ладонь Марты. — Спасибо тебе, — шепчет она распухшими губами, благодарность угадывается и в этом пожатии. Марта теряет над собой контроль: — Я так боюсь, сестричка. — Боюсь, сестричка… — повторяет Ивона и сжимает ее ладонь. — Мне иногда кажется, я не вынесу этого страха. — Ивона сворачивается калачиком, ее голос едва слышен, Марта вынуждена нагнуться над ней. — Чтобы сразу… А потом думаю: хорошо, что еще не конец… Когда светит солнце… Но солнце встает независимо от всего, верно? — Да. — И будет всходить после моей смерти. — Взгляд Ивоны обращен к окну. Сквозь ветки раскидистого каштана сочится свет. Пожелтевшие листья дрожат на ветру. — Как будто ничего не произошло. После смерти родителей… После их смерти в моей жизни не было ничего святого. А в твоей тоже? Ивона смотрит на Марту, и в той поднимается волна давнего возмущения. Нужно поправить постель, одеяло, подушку. Лучше ничего не говорить, потому что спокойствие хрупко… — Марта! Я тебя спросила: а в твоей тоже? Марта? Почему Ивона не оставит ее в покое? Но обида жжет все сильнее, лицо Марты становится злым. — Как ты можешь? Как можешь меня спрашивать, что для меня свято? — Не понимаю, — реагирует Ивона, ей действительно непонятно. Пришло время высказаться. Марта, стоя возле кровати, склоняется над Ивоной и стискивает поручень так сильно, что, кажется, металл вот-вот погнется. — Как ты смеешь говорить «тоже»? Ты забыла, что это я ухаживала за мамой, мыла ее, страдала вместе с ней, это я отзывалась на каждый крик, я все это видела! — Но я… — пытается протестовать Ивона, но Марта не позволяет. То, что клокотало в ней, выливается мощным потоком, который она не в состоянии остановить. — Снова воспользуешься деньгами? Конечно, благодаря твоим средствам мы могли покупать дорогие лекарства. Но это все. А по сути — ничего! Я выла от отчаяния! Я видела, как она угасает день за днем. А она даже тогда не обращала на меня внимания и ощущала лишь твое отсутствие. Мне приходилось без конца слушать рассказы о тебе, о том, как было, когда была ты. Ты, ты, ты! — Марте не хочется, чтобы в ее голосе звучала горечь, но скрыть это не удается. — Она тосковала по тебе, а я держала ее за руку… Ивона удобнее усаживается на кровати, откладывает трубку с кислородом и пытается что-то сказать: — Марта! Но Марта резко оборачивается к ней: |