Онлайн книга «Мама джан»
|
Медведь растолкал девчонок, они принялись торопливо расчесывать свои волосы, глядя поочередно в одно зеркальце. Когда, намарафетившись, они выскочили из подъезда, Кабан не переставал психовать. – Второй раз проспали! Че за херня началась?.. А этот хрен моржовый где – Шоник? Слинял и не разбудил. Ладно, потом с ним разберемся… Значит, так… Медведь, гони за колонками. Оленька, ты дуй к Ашоту за жрачкой. Я решу вопрос с Черенковым и заберу мобилы. Рина… Рина, иди с Медведем, он даст тебе гитару и мухой занимай место. Кто станет вязаться – скажи, что ты со мной. Можно тебе такое доверить? – Можно. – Ну, все! Должны в пять минут уложиться! А то место займут… И останемся, бляха, с дыркой от бублика. Погнали! Медведь подхватил Рину. Рванули к Жене-охраннику. Он уже проснулся и даже успел отправить малолеток за пивом и хот-догами. Медведь сунул Рине акустику и заторопил: – Беги! Вставай на место и пой, что хочешь. Рина закинула гитару за спину и побежала на место, прикидывая на ходу, что будет петь. Решила – Цоя. Правда, его песни не для ее голоса, зато была уверена, что не собьется. К ее радости, на их месте, у метро, уже пел Шоник. На чехле от гитары еще не было денег, значит, недавно встал. Ну и плевать, главное, успел застолбить место. На чехле сидела кукла. Рина подбежала к Шонику, благодарно чмокнула в щеку, свою щечку подставила для ответного поцелуя. Но Шоник лишь кивнул ей, отстранился, продолжая петь. Правда, он скорее хрипел, чем пел. Что-то с голосом у него случилось. Ветер по чистому полю Легкой гуляет походкой. Спрячь за решеткой ты вольную волю, Выкраду вместе с решеткой. Он закончил бравурным аккордом и только тогда потянулся к Рине губами, расцеловал и объяснил: – Дали сказал, что настоящий художник должен даже при конце света суметь нарисовать одну грушу! Так же и музыкант… Если он уже пропел куплет… Запомни! Какая бы херня ни случилась, он обязан допеть песню. И никогда не мешай петь! Никогда… – Я не знала, Шоник. А кто этот Дали? – Дали? Хер его знает, кто этот Дали… Сеня рассказывал. Но я толком не просек. Какая нам с тобой разница? Главное, думал правильно. А вы что, проспали? – Проспали. Ты-то куда сорвался в такую рань? – Дела были. На вагоны ходил. Думал, своих встречу. Но никого не нашел… Жрать хочу… – Потерпи чуть… Сейчас Оленька принесет. – Потерплю, куда деваться? Пока «Демобилизацию» спою… Шоник подкрутил колки и загорланил «Демобилизацию» на цыганский манер. Выкомаривая проигрыш, крикнул Рине: – Чего стоишь? Аскай! Рина взяла кепку и стала работать. Слушателей было немного. Утро – все спешили по своим делам, только четверо остановились. Две девчонки и два парня. Ранние птицы. Послушали. Парни забашляли по чирику. Шоника это завело… В конце песни он выдал крышесносный проигрыш жестким, восьмым боем. Это значит, пальцев не жалел, сбивая их в кровь. Рина видела, что на девчонок игра Шоника действует, как стадол на Оленьку. Приблизилась к ним с жалобными, просящими глазами, но с веселым лицом – это еще уметь надо – протянула кепку. И сняла с них тоже по червончику. Хорошее начало. Шоник кончил петь. Пришла Оленька с пакетом хот-догов и двухлитровой бутылкой «Бон Аква». Шоник ел за двоих. Девчонка спросила у Рины: – Где ваш вечный романтик? – Романтик? – не поняла Рина. – Шоник, кто у нас романтик? – Какой он из себя? – в свою очередь спросил Шоник у девчонки. – Ну такой… – девушка смутилась. – Я постоянно его здесь встречаю… Вечером еду на дачу, он поет. Рано утром возвращаюсь с дачи – он поет. Как будто и не уходит отсюда… – Тогда это я. – Нет. Тебя я тоже приметила… Он о любви поет… – Ну, блин, мой портрет, – дурачился Шоник. – Копия! Я только о любви и пою… – Он грустные песни поет. И еще… в такой куртке ходит… – В «Хонде», что ли? – встряла Оленька. – Погоди, подруга… Кажется, я тебя помню… Ты нам всегда башляешь… – Да, – радостно закивала девушка. – В «Хонде». – Тогда это не я, – убито заявил Шоник, но все засмеялись, кроме этой девушки. – Это Кабан. Но он, извиняюсь, не поет. – Поет, – серьезно возразила девушка, не понимая, что цыганенок ее подкалывает. – Он очень хорошо поет. – Нет, он не поет. Это мы поем. Это я очень хорошо пою. А у него душа плачет. Только не слезами, а песнями. Ну, Шоник, ну, блин, молодчага! Так дорого подал брата! «А ты попалась, красавица!» – подумала Рина, радуясь за Кабана. Девушка вызывала симпатию. Да нет, не просто симпатию. Замечательная была девушка. – Он скоро подвалит, – сказала Оленька. – Желаешь – подожди. Если время есть. – Подожду, – ответила девушка и обратилась к своим спутникам. – Идите, я догоню… Она та-ак сказала, что не подчиниться ей было невозможно. «Нет, это не она попалась, – мелькнула у Рины безошибочная мысль. – Это наш Кабанчик попался… Конкретно… » – Понравился наш Поросенок? – развязно спросила Оленька. Шоник одернул ее за рукав: – Тебя это ебет? Ну и отвали! Работай, блин, – он повернулся к девушке. – Красавица, позолоти ручку! Хочешь, погадаю? Как тебя зовут? Девушка засмеялась. – Женя. – Женя? Погадать тебе на судьбу, Женя? Сейчас явится охуительный парень… – Только не ругайся. – Хорошо, как скажешь… – Шоник был в своей стихии. – Сейчас появиться парень… Такой парень! Сейчас он появится… И будет бой в Крыму, блин, все в дыму, ничего не видно… – Я увижу, – сказала девушка, отходя от Шоника. – Оленька, че уши греешь? – спросил Шоник. – Может, все-таки работать начнем? – Не гони волну. Дай пожрать-то… Вон, пусть Рина пока… – Хорош, ты не хот-дог, ты деньги наши жрешь. Бери кепарик, подруга. Оленька обиженно надула губки, взяла кепку, усердно дожевывая хот-дог. Появился Медведь с колонками и микрофонами. – Рина, помоги ему подключиться, – распорядился Шоник, а сам взял гитару и начал петь старую костровую песню, поглядывая на Женю, которая стояла в сторонке и, нервничая, курила сигарету за сигаретой, ожидая Кабана. Медведь дал Рине провод. Велел тянуть до ашотовской палатки. Она постучала в дверь. Ашот открыл. – Здравствуй, красавица! – Здравствуй, Ашотик! – Вах! Рэдкая моя!.. Чего хочешь? Шашлык-машлык? Кофе-мофе?.. Говори! Чего хочешь – все сделаю для тебя! |