Онлайн книга «Серпантин»
|
What's he building in there? We have a right to know... Он расплатился за коктейль, вышел на улицу и вдруг замер... На мальчике был расшитый золотом красный кафтанчик, на голове — тюбетейка, или феска... В руке — плёточка... Сквозь его осанку, сквозь поступь его светло-серого ослика... Просвечивал другой день... Он ехал медленно, Линецкий шёл почти вровень, немного позади и с изумлением наблюдал, как продавцы всех лотков тихонько кланяются маленькому богдыхану... Которому не было, наверно, и девяти... А может, и было — на секунду Линецкий даже было усомнился, что это ребёнок... А, скажем, не карлик... Но, обогнав ослика на два шага, глянув на личико всадника, он убедился, что это мальчик... И он ехал дальше и дальше, этот мальчик, и лоточники продолжали ему кланяться... Золото, которым была расшита его одежда, сверкало на солнце, а в движениях была такая уверенность, какой Линецкий давно уже не наблюдал нигде... Людей на набережной по мере продвижения становилось всё больше, но ослика это не останавливало, он исчезал на миг — иногда вместе с мальчиком, а иногда — как будто сам по себе, потом снова появлялся... Но потом они нырнули и не вынырнули... Линецкий вспомнил, что в этом месте — одни из ворот парка «Литфонда», просто сейчас они заслонены людьми... Линецкий даже думал было последовать за осликом в парк, но вспомнил, что идёт разбираться с другой галлюцинацией... И решил придерживаться хоть какого-то порядка... Он пошёл дальше — по променаду... Очень медленно, вокруг были люди... Линецкий вдруг наткнулся на живот великана, задрал голову и увидел своего сокурсника... В принципе, это было неудивительно, потому что из всей группы он уже много лет встречал только Белявского... И давно уже воспринимал его как некое ходячее опровержение классической теории... Нет, ну в самом деле: как такое могло быть, годами, или какими годами — десятилетиями, встречать из тридцати трёх человек только одного... Линецкий когда-то пытался это объяснить огромным ростом Миши... Но понимал, что это не убедительно — улицы в Харькове редко бывали так запружены, чтобы можно было видеть только тех, кто возвышается над толпой... Нет, тут было что-то не то... Но что это было, ни он сам, ни Миша не в силах были объяснить, и последние годы, встречаясь на улицах, они просто улыбались друг другу — говорить уже было в общем-то не о чем, столько лет прошло и с теорией вероятности всё давно уже было ясно... Но сейчас встреча произвела на Линецкого впечатление... Во-первых... После того, как он ночью упал с утёса... И даже не встрял ногой в дерево... Он вообще не был уверен, что вокруг — не морок... И вот эта мысль: что Миша с такой же частотой будет встречаться и здесь... «Сильная боль, убивающая на этом свете, продолжается и на том...» Не то, чтобы Миша был такой уж его болью... Хотя раньше — вспомнил Линецкий — он болел душой за Мишу... Который, кажется, до сих пор не женился... И вообще был какой-то странный... Надо было просто видеть этого Мишу... Это был двухметровый мехматовский мальчик с огромной головой, и в данный момент в его облике было что-то уже совсем запредельное... Он был одет в костюм... Да-да-да: в пиджак и брюки, по такой жаре... К тому же, весьма напоминавшие школьную форму... А в руках у него был узелок цвета воздушной сини... На верёвочке... Точно в таком мешочке Линецкий — да и Миша, наверняка — в младших классах носили в школу «сменную обувь»... Они отошли немного от толпы — к бордюру, Линецкий предложил спуститься на пляж, но Миша покачал головой. — Ну что ж, — сказал Линецкий, — хозяин-барин... А зачем тогда на море приехал? — Я был на семинаре, тут рядом... Решил заехать к одной знакомой... — Мда, — сказал Линецкий... Ему показалось, что в толпе мелькнул мальчик на ослике... — Я вспомнил сейчас, как мы ездили в Москву, — сказал Линецкий, — на первом курсе. Ты все дни решал в уме задачку... Я даже сейчас вспомнил, какую... О сходимости ряда «икс в степени икс в степени икс...», правда? — Ну да. — Как будто играл сам с собой в крестики... Да, и у тебя тогда ещё вытащили кошелёк в ГУМе, помнишь? — В ЦУМе, — сказал Миша. — Ну и что ряд, — сказал Линецкий, — сходится? — Смотря при каких икс. — А если подставить себя? Мне впоследствии иногда казалось, что ты именно это и сделал... — Я занимался потом функциональными уравнениями, так что в каком-то смысле... Там ведь аргумент сам является... — Ты вообще вырос с тех пор, как мимимум на голову... — В каком-то смысле, — усмехнулся Миша. — Как степенной ряд — не знаю, но я вот на днях... разошёлся... такой вот, брат, каламбур... Да, я вообще-то к морю шёл — в нём сейчас единственное спасение... Дикая жара... Ну, не хочешь на пляж, давай тогда зайдём в это кафе. — А что у тебя с лицом? Да и с руками? — Да, ерунда... Свалился... Ну вот, — сказал Линецкий, когда они сели за столик, — я рад, что встретил тебя, а не... Глебова... Скажи, ты уверен, что ты... Нет, скажи, ты уверен, что ряд «икс в степени икс...» — Уверен ли я, что я живой? — прервал его Миша. — Ты ведь это хотел спросить, да? — Да, — сказал Линецкий, — ты что, знал Глебова? — Вообще-то, ты нас знакомил когда-то... Мы потом с ним больше общались, чем с тобой... Но это неважно... Я спешу, — сказал Миша, — мне, правда, надо идти. Но мне кажется, я могу тебе помочь в этом разобраться. Я знаю довольно простой тест. Мне его показал... Неважно кто. Берёшь первые семь букв русского алфавита... У тебя есть бумага? Нет? Вот я тебе дам листок, — Белявский достал из узелка тетрадь, вырвал оттуда листок в клеточку... Линецкий, затаив дыхание, смотрел, что будет дальше... Не нарисует ли он квадрат, не впишет ли слово?.. Какое слово?.. Миша ничего этого не сделал, просто дал ему чистый лист... — Ручку я не могу тебе оставить, она мне нужна, — сказал он, — попросишь у официантки... — А я не могу при тебе сделать тест? А потом — если на листке останется место, сыграем в крестики-нолики? — Я спешу, — повторил Миша, — а этот тест надо делать не спеша... Слушай, тебе нужно вспомнить самое лучшее, что у тебя было в жизни, и чтобы слово начиналось с этой буквы. Всё, что угодно, любое существительное, имя, название... Ты должен это последовательно сделать для каждой из первых семи букв алфавита... — А дальше? — Это всё. — А что потом? — сказал Линецкий. — Как интерпретировать? |