Онлайн книга «Антиглянец»
|
Я подаю полосы Алине—Розановой, преданно заглядываю в глаза. Мои Роговые Очки – что-то вроде заместителя или ответсека. Типичная сучка-подхалимка, яркий представитель коренного населения глянцевых редакций. Мне есть с кого срисовывать роль. По Станиславскому. По Островской. Странно, как только я влезаю в шкуру Лии, ее угрожающая фигура становится карикатурной, как порнокомиксы манга. А кто будет всерьез дрочить на девушку из мультфильма? Так почему я до сих пор боюсь поставить ее на место? Кульминация сцены – конфликт между главным редактором и ее дочерью, битва стареющей стервы с ее молодым щенком. Как меня назвала сегодня Краснова – сукой? Хорошо, я буду. Я поняла, актерская профессия – самая развратная. Школа тщеславия. Во время съемки я думала только об одном – о себе. Только бы я получилась красиво! Дергала гримершу: поправьте макияж! А еще я представляла, как все придут в кино и будут смотреть на меня. На меня! Все – это значит все! И Канторович тоже. Я выйду на сцену вместе со съемочной группой – Кончаловский, я, Розанова, Высоцкая, и режиссер скажет: – В «Глянце» снимались культовые персонажи российского гламура. Я с удовольствием представляю молодую артистку и главного редактора журнала Gloss Алену Борисову, блестяще сыгравшую в картине роль глянцевого редактора. И я скромно склоню голову под аплодисменты «Пушкинского». Вечером Гена пригласил меня в театр. Имени Пушкина. Я знала почти наверняка, что спектакль будет нудный. В последний раз я была там лет десять назад, и до сих пор помню пыль, которая летела на меня со сцены. Гена, конечно, не знал столичной культурной конъюнктуры. Но это не важно – важен сам факт свидания. – Не опаздывай! Нам еще контрамарку брать, – сказал Гена по телефону. «Контрамарка» демонстрировала его причастность к московской тусовке. Он хотел произвести впечатление. Наивный. Но мне нравились его старомодность, нерешительность. Со съемки я летела как сумасшедшая. Не успела даже снять макияж. Гена мерз на улице с пропусками. – Ты откуда такая роскошная?! – Он даже не посмотрел на часы. – В кино снималась. У Кончаловского, представляешь? – Я сегодня принимала цветы, комплименты и аплодисменты. – В главной роли? Девушка с обложки? – В роли глянцевой сучки. Заместителя главного редактора. – То есть себя играла? – Гена улыбался. А то бы я обиделась. – Почему себя-то? Я главный редактор, а не зам. – Понял. И что теперь делать? Мой восторг, бережно вывезенный со съемочной площадки и в целости донесенный до театрального подъезда, разбивался о его невозмутимость. – Ничего. Восхищаться! – А это легко! Я всегда знал, что ты лучшая. Гена купил программку. Театральный роман по полной программе – с контрамаркой, буфетом и биноклем. Давно я так чинно не выходила в театр. Это называлось «старомодное ухаживание». И это было прелестно. Давали французский водевиль. Говорят, есть люди кино и люди театра. Я человек кино – теперь это ясно. В театре меня смущало количество условностей и «как бы». Здесь не было той концентрации жизни, через которую я только что прошла. В театре жизнь размазывалась и дробилась на сценки, хохмочки, трюки. А может, просто спектакль был плохой. – Импотенто! – закричала брюнетка на сцене, обращаясь к брюнету в лаковых штиблетах. Очень плохой! Зал загоготал. Гена затрясся рядом со мной в припадке смеха и размашисто бил кулаком о кулак. В перерыве мы ели бутерброды с картонных тарелок. Я обратила внимание на Генин свитер – в ярком свете антракта видны были катышки. – Тебе все нравится? – спросил Гена. – Все отлично, – соврала я и устыдилась своих мыслей. Он изо всех сил пытался устроить мне праздник. А я, классический московский сноб, оценивала его вкусы и тряпки. Точно так же глянец оценивал меня. С калькулятором. Получается, что Краснова права – я быстро научилась быть сукой. – А ты говоришь, кино! Вот театр – живое искусство, его при тебе делают, как шаурму. Сейчас бы мяса, да? Второе действие оказалось ужаснее первого. – Погуляем или поедем куда-нибудь? – спросил он, когда мы вышли на бульвар. – Погуляем. – Пойдем в кафе. Знаешь тут где-нибудь недорогое? Веди меня, ты же москвичка! Я просканировала местность. «Пушкин», «Турандот» – дорого. Кафе «Консерватория» – недешево, к тому же можно нарваться на знакомых. Оставались «Елки-палки» и «Кофе-бины» на Дмитровке. В кафе Гена мужественно вручил мне меню. Есть хотелось ужасно, но я выбрала скромный бутерброд. Уже начинаю экономить Генины деньги. Вот она, плата за демократический выбор. С Канторовичем я бы сейчас сидела в «Турандот». Полпервого он начал нервничать. И поглядывать на часы. Ну да, скоро же пересадка закрывается. – Хочу часы купить, – сказал он, перехватив мой взгляд. – Солидные какие-нибудь. Чтобы долго носить. Я вот думаю – Tissot. Долларов за 700 можно нормальный Tissot взять. У Канторовича был Patek Philippe тысяч за… Со мной происходило что-то странное. Я же вообще-то не про деньги. Но почему-то в голове включился калькулятор, который минусовал из величины «Канторович» сумму по имени «Гена», и в остатке получался снова Канторович. Александр Борисович. Потом Гена сел в мою машину. – На чай в твоем доме я могу рассчитывать? – То есть ты… – Я все сказал. Решение за тобой. А вдруг у нас получится? Надо было перебить, затереть новым человеком ту историю. После Канторовича у меня… Стоп. Что-то сегодня я слишком часто вспоминаю про него. Я включила поворотник и отъехала от тротуара. Пусть будет Гена. За чаем Гена не затыкался. – Скажи, а журналистам нормально платят? Квартиру можно купить? Мне стало смешно. – Можно. Это вопрос медицинский, а не финансовый. Если здоровья хватит протянуть до 70, куплю раньше, чем умру. Года на два. – Сильный характер у тебя. Женщине с таким характером тяжело будет. Вот черт! Психоаналитика я сегодня не вызывала, ждали еб…ря. – Если бы твои родители переехали на дачу, а ты в их квартиру, я мог бы у тебя комнату снимать. Гену, как всякого бездомного провинциала, мучил вопрос столичной недвижимости. А я напряглась. Как всякий обладатель московской прописки. – И как ты себе это представляешь? Я буду жить с тобой вместе? – Я не про жить пока. Просто как друзья сначала. А я бы тебе массаж делал. И продукты дешевле на двоих покупать. Мне нравится это «пока». |