Онлайн книга «Эта сука, серая мышь»
|
Вообще, атмосфера праздника мало-помалу утрачивала тона. И даже прибытие знаменитой Оксанкиной подруги по институтской скамье не смогло в корне изменить ситуацию. Второго дыхания у собравшихся не открылось. Дорохова, конечно, по традиции предоставила Кире слово, и та рассказала парочку свежих анекдотов, как она одна это умеет. Все посмеялись, поаплодировали, еще пошумели немного. И постепенно утомленный народ стал разбредаться по комнатам. Вот сволочи! Разбудили и разошлись! Причем самая главная виновница – Мурашова – ушла раньше всех, сухо кинув мне напоследок: «Здрасьте!» Противная! Небось еще и в моей комнате разлеглась! Всех ненавижу! В гостиной остались только Толик и я. – Ты чего спать не ложишься? – спросил он меня. – Да мне уже и смысла нет. Сейчас без пятнадцати семь. Только усну, уже и вставать. Хочу сегодня пораньше домой попасть. – Ну, поехали со мной тогда. Я уже такси заказал. Минут через сорок обещали быть. – Правда? – обрадовалась я. – Мне до ближайшего метро. Дальше я сама. – А куда тебе? – На «Домодедовскую». – Ха! – усмехнулся он. – Ну надо же! И мне на «Домодедовскую»! – Не может быть! – Ну почему же не может? У меня там школьный друг живет. А у школьного друга живу я, когда бываю в Москве. – Здорово! Тогда я пошла одеваться. – Дуй. Я потихоньку вошла в комнату. На всякий случай. Вдруг Мурашова все-таки здесь. Она и впрямь была тут. Дрыхла на второй половине кровати. Я, стараясь не шуметь, переоделась. Стала убирать все в пакет. Тапочки, лак, косметика. Так, вроде ничего не забыла! Взяла в руки пакет – и сморщилась. Зараза, шуршит, как незнамо что. – Польчик, ты чего, уже собралась? Из-под ватного одеяла высунулось заспанное Оксанкино лицо. Я удивилась. – А почему ты здесь? – Ну, знаешь, почему-то не захотелось ложиться в одну постель с Губановым. – Понятно. Значит, разругались всерьез. Ладно, зайчонок, спи, я поехала, – я подошла и чмокнула Оксанку в щеку. – Позвони, когда вернетесь. – Угу. Она снова влезла под одеяло. А я пошла на кухню, выпить чаю на посошок. В машине меня немедленно разморило. Я стала то и дело валиться на Толика, который для чего-то тоже забрался назад. Касаясь головой его плеча, я дергалась и с бодрящимся видом садилась ровно, бешено выпучив глаза, чтобы они не вздумали закрываться. Так повторялось из раза в раз, пока Толику все это не надоело. И он обнял меня, уложив мою голову себе на плечо. Вот тут-то мне спать и расхотелось. Потому что в нос от его шеи и шарфа ударил интимный запах его намытой кожи, туалетной воды и сигаретного дыма. Мне было неудобно лежать на его плече, потому что оно было для меня слишком высоким. Я напрягала шею, тянулась, чтобы не упустить и частички этого запаха. Толик, заметив, что я не сплю, а тянусь, покосился. А тут еще водитель-добряк, глянув в зеркальце заднего вида, добавил: – Ну, поцелуй ты девушку. Видишь, как она этого ждет. И Толик, взяв меня пальцами за подбородок, поцеловал. А потом целовал целый час, пока мы пробивались по пробкам от Садового до «Домодедовской». И я его целовала. Когда же затих воркующий шум мотора, мы оба смутились. – До встречи! – сказала я, вылезая у родного подъезда. Он, не ответив, лишь подмигнул. Когда я, несколько обалдевшая, с припухшими губами вошла в прихожую, то увидела, что бабушка неподвижно лежит на пороге собственной комнаты. – Бабуленька! – слабым голосом вскрикнула я и стала сползать по стене. Но тут старушка обернулась. В руках ее была палка от швабры, а лицо разрисовано черным фломастером. – Тсс… – приложила она палец к губам. И поползла. Какой ужас! Оказывается, они со Славиком играли в войну. И это в половине-то десятого утра! Правда, с моим появлением игра прервалась, потому что Славик, заметив меня, побежал навстречу. На ходу он сделал из своего черного пистолетика контрольный выстрел в голову врага. Бабуленька скорчилась, пустила ногой натуральную судорогу и замерла. – Поля! – радостно кричал мальчуган. – Привет, мой хороший! – я присела на корточки, крепко-крепко его обняла. – Как вы тут? – Как, как, – заворочался «труп». – Вишь, окаянный, заставляет старуху пыль собирать. – А потому что здесь открытая местность, – объяснил малыш, – а тебе нужно было взять блиндажные укрепления. Но ты не справилась. Мы со Славиком вдвоем подняли бабулю с пола. – Как съездила-то? – направляясь отмываться, спросила она. – На свою сексовечеринку? – Нормально. Весело было. – А Гарик был? – поинтересовался Славик. – Был. Привет тебе передавал. – А когда мы с ним в тир пойдем? Он обещал научить меня стрелять. – Ну раз обещал, значит, научит, – сказала я, не будучи в этом уверена (особенно при теперешних обстоятельствах). Тут по телефону раздался длинный-предлинный звонок. – О, межгород! Мамочка, наверное! Я побежала отвечать. – Алло, Поленька? – услышала я. – Да, мамочка, привет! Как вы там? Как бабуся? Дозревает? – Нет, родная моя. Мы с ней решили, что я здесь останусь. Куда ее дергать на старости лет? Поживу пока, а там видно будет. Я уже и насчет работы договорилась – продавщицей в обувном. Это от нас километрах в пятнадцати. На автобусе около получаса выходит. Но зато очень удобно, прямо до магазина доезжаю. Мама говорила быстро-быстро. Будто хотела одним махом оправдаться за все стразу. За что ей оправдываться? Я же все понимаю. Бедная моя! Будет мотаться в холодном автобусе, который неизвестно как ходит. Далеко. Тридцать километров в оба конца. Бедная! Бедная моя! – Мамочка!.. Я замолчала, абсолютно не зная, что можно ей предложить. Ведь она не хочет там оставаться. Она хочет домой. Ко мне, к своему любимому рукоделию, к своему уютному, теплому уголку, где она обычно читает, укутавшись в шаль. – Что, доченька? – Когда же мы теперь увидимся? – Не знаю. Теперь, наверное, когда ты сможешь ко мне выбраться. «Или когда бабуся отбросит коньки», – мысленно добавила я, но тут же выругала себя за подобный цинизм. – Значит, не раньше лета, – вздохнула я. – Поживем – увидим, – не согласилась мама, очевидно тоже всерьез подумывая о «коньках». – Ну а как у вас? |