Онлайн книга «Моя подруга всегда против»
|
– Незачем. В том и шутка. – Понятно. – Видите, я говорил, что шутка не удалась. – Нет, почему, хорошая шутка. Ты не носишь женское белье. И иронично сожалеешь, что твое английское мужское белье не красивое. – Я… Да, конечно. После того как я ублажил Еву, меня отпасовали назад, Эриху. – Вы собираетесь кататься на лыжах с Сильке и Йонасом? – Да. – В Англии ведь негде кататься. – Да, спусков не очень много. – Пусть детки как следует порезвятся. Мальчишки любят лыжи, пусть покатаются вволю, а то потом в Англии негде будет. – Джонатан покатается, но Питеру всего три года. – У нас многие дети встают на лыжи с трех лет. Экая невидаль! – Извините, мне надо в ванную. Один день я кое-как продержался, спасение пришло в образе Йонаса и Сильке. Даже если бы на пороге появились боевики из фракции «Красная Армия» с автоматами и мешком, который надевают на голову заложникам, и указали на багажник машины, я бы с удовольствием отправился за ними, поэтому при появлении Йонаса и Сильке из моих глаз брызнули слезы радости. Я не встречал людей более покладистых и бескорыстных. С ними чувствуешь себя как у Христа за пазухой. Мне даже не позволили отнести наш багаж к машине – на лице Йонаса отразилась такая мука, когда я отверг предложение освободить меня от досадных неудобств, что я сразу уступил. Мы отправились к леднику в гигантском микроавтобусе, взятом напрокат, слушая кошмарное немецкое радио, передававшее американскую попсу и перемежавшее немецкую речь затасканными восклицаниями на английском. Вскоре немецкое радио уступило место австрийскому, которое ничем не отличалось от немецкого. Дети, не в силах сопротивляться мягкому покачиванию и убаюкивающему гулу двигателя, уснули. Джонатан боролся до конца, но вскоре я смог без труда вынуть из его ладошки геймбой, – видимо, организм Джонатана отключил последние остатки сознания, оставив работать лишь сердце и легкие. Я и сам порядком устал. Свернув куртку и положив ее между окном и щекой, я безучастно скользил взглядом по вившимся пестрой лентой окрестностям. Веки то и дело опускались, и постепенно открывать глаза становилось все труднее. Наконец, мысленно махнув рукой, я начал погружаться в сон. – Почему ты не стараешься вести себя с моими родителями как подобает? – Голос Урсулы прозвучал за миллиардную долю секунды до того, как я полностью утонул в океане дремы. – А-а… н-н… м-м… а? – встрепенулся я, преодолевая медвежью хватку сна. – Не так уж часто тебе приходится с ними встречаться. Я энергично помял лицо ладонями, пытаясь втереть в мозги частицу бодрости. – Ты о чем? Я старался. – Ну да. Всякий раз, когда отец пытается заговорить с тобой, ты ясно даешь понять, что тебе не хочется вступать в беседу. – Фигня. Твой отец… – Он очень интересуется твоими делами… – Твой отец… – Дай мне договорить… – Твой отец… – Дай мне договорить… – Твой… – Дай. Мне. Договорить! – Хорошо. Договаривай. Ну? Он все время интересуется тобой и твоей работой. Ты же никогда не проявляешь интереса к его работе. – Закончила? – Да. – Твой отец не интересуется моими делами… – Нет, это… – Дай мне договорить! Ведь я тебе дал? Теперь твоя очередь. – Но это… – Эй-эй, так не пойдет, дай мне договорить. Урсула сердито сложила руки на груди и сжала губы в тонкую горизонтальную линию, всем видом показывая, что позволила сдержанности восторжествовать над справедливостью. – Твой отец не интересуется моими делами, он лишь отпускает на мой счет замечания, придавая им форму вопросов. И даже когда… – Он спрашивает… – Я еще не закончил. – Дай мне ответить, потому что… – Нет, дай мне сначала сказать. – Ты уже кое-что сказал, и это требует ответа. – Нет, я не хочу говорить по частям, выслушай до конца. – Я тоже только часть сказала. – Ты свою часть сказала, дай мне свою досказать. – Ты просто не желаешь слушать. – Желаю, но только когда выскажусь. Если не дашь мне сказать, я просто не стану слушать дальше. Ясно? Так будет справедливо. – Но отец… – Я оглох. – Тряхнув головой, я отвернулся к окну. – Отец… – Можешь говорить что хочешь, все равно не услышу. – Отец задает… – Ля-ля-ля… – …вопросы. Он… – Ля-ля-ля-бум-бум… – …расспрашивает о твоей… – Ля-бум-ля… – …работе, интересуется, как у тебя идут дела. – Нет, не интересуется, – огрызнулся я, обернувшись. – Не интересуется! Вопрос «Ты все еще сидишь в дерьме?» не является признаком интереса. И потом, он меня постоянно отключает. Сначала говорит со мной, словно я идеально понимаю по-немецки, и тут же говорит обо мне, прямо передо мной, как будто я не понимаю ни слова. – Возможно, он говорит что-нибудь сложное и не хочет перегружать тебя громоздкими фразами на немецком. – Я вполне прилично понимаю немецкий, спасибо. Фыркнув, Урсула разразилась тирадой на немецком, в которой я не понял ни единого слова. – Это, – нацелил я в нее палец, – ничего не доказывает. – Ну вы даете… – улыбнулся Йонас, глядя на нас в зеркало заднего вида. – Если будете продолжать в том же духе, на лыжи сил не останется. – Это ты ей скажи, Йонас. – Ну конечно, опять я виновата? – взвилась Урсула. Йонас приподнял плечи и выдержал паузу: – Какая разница, кто виноват. Я просто предложил, чтобы вы перестали ругаться. – Согласен. Не я первый начал. – Еще бы. Ты никогда первый ничего не начинаешь. В очередной раз отвертелся, а меня выставил мегерой. – Пропускаю твои слова мимо ушей. Видишь? Ради поддержания мира не стану отвечать, хотя то, что ты сказала, – полный идиотизм. Все. Сижу тихо. – Сброшу тебя с фуникулера. Йонас и Сильке воистину ангельские существа, они сами вызвались присмотреть за нашими детьми, пока мы будем рассекать на лыжах. Обычно мы с Урсулой катались по очереди – один летел с горы, другой следил за Джонатаном на пологом склоне и медленно доходил до изнеможения с Питером на санках под вопли «Еще! Еще!». Нетрудно догадаться, что такой расклад провоцирует вопросы типа «Где тебя черти носили?», постукивание по часам, неловкие оправдания, мол, не с той стороны горы спустился, а также необходимость напрягать все извилины, чтобы вернуться с другого конца Тирольских Альп, не запутавшись в хитроумной системе лифтов. Жгучие упреки еще долго отзывались эхом в австрийских долинах. И вот наваждение как рукой сняло – Йонас и Сильке с радостью взяли на себя присмотр за детьми, выговорив только полчаса в день, чтобы самим сгонять на лыжах (причем по ровной местности, что никак не соответствует понятию «кататься», но больше смахивает на попытку заморочить новичкам голову). |