Онлайн книга «Русское стаккато - британской матери»
|
— Попали на бабки! — хлопал себя ладонью по лысине бухгалтер. — Шелупонь мелкоглистная! — Ну ты! — парировал Малец. — Грелка с поросячьей мочой! Это было очень обидно, бухгалтер вынашивал план мести: после того как заберет свои деньги, поймает недоделку и оторвет ему уши! Колька встал на старт. Он был бледен, и глаза его косили на небо, как будто аккордеон на его плечи навесили. — Ты уж постарайся! — увещевал Кольку Малец. — Сам ведь знаешь, за фуфловые деньги нас из мусорного ящика выскребать будут. Колька ничего не отвечал, лишь тонкие губы его слегка шевелились. — Чего кота за яйца тянете! — подгонял Витек, рассчитывая на три пол-литры. Остальные пацаны стояли чуть поодаль, кроме отряженных судить, и предавались унынию. Колька хоть и далеко плевал, но на такое расстояние и ему было слабо. Каждый предчувствовал недоброе. — Раз! — скомандовал Малец. И пацаны и мужики набрали в грудь воздуха, перестав дышать. — Два!.. Лишь бухгалтер почти не смотрел на спортсмена, а, приобняв Витька за плечи, говорил ему что-то веселое. — Три! Никто даже не понял, что сделал Колька. Он никуда не откидывался, не раздувал ноздрей, а просто чуть приоткрыл губы, самую малость, еле слышно цыкнул, что многим вообще показалось птичьим голосом, и выпустил, словно из пращи, слюнку. Она была совсем крошечная, эта слюнка, но крепкая, как камень. Все присутствующие на соревнованиях, словно в замедленной съемке, наблюдали, как летит этот маленький заряд, как он в своем стремлении к полету возносится над Витькиной лужей и, пролетев дальше метров на пять, приземляется на кусочек асфальта, расплющив на исходе огромную навозную муху с зеленым брюхом. Никто еще не понял, что произошло, еще бухгалтер держал свою короткопалую руку на Витькином плече, а Малец уже успел вытащить из-под кирпича деньги, упрятать их в трусы и отбежать на почтительное расстояние. — Атас! — закричал он Кольке. — Атас! Все пацаны бросились врассыпную, а Колька по-прежнему стоял на стартовой линии — бледный и отрешенный. — Держи его! — заорал бухгалтер. — Мои деньги! — и бросился на Кольку, желая ударить ему кулаком в бледный нос. Здесь только до доминошников дошло, что случилось. Мужики поняли, что вечер придется жить насухую. Кулак бухгалтера почти достиг самого Колькиного носа, когда был перехвачен рукой с тюремными наколками. — Моряк салагу не обидит! — повторил Витек и вывернул бухгалтерский кулак до хруста. — Беги, пацан! — произнес бывший зек с грустью в голосе. — Беги!.. И Колька побежал. И совсем не в ту сторону, куда сыпанули его товарищи, а в противоположную. Он не думал сейчас ни о чем, а летел по улице, словно слюнка его — бессмысленно, но так уверенно, что прохожие расступались, вскрикивая, как будто это не мальчишка летел в своем беге, а как минимум разрывная пуля… А потом гулянка была — мама дорогая! К выигранной десятке пацаны скинулись еще по рублю, у кого было. Купили семь чекушек водки, пива «Московского» с осадком, два баллона с шипучим напитком «Салют», колбасного сыра кило и килек немеренно. На чердаке сталинского дома Колька впервые напился до глюков. Ему все казалось, что это не Малец сидит на ящике напротив, а дед его. Колька тянулся к нему руками и просил деда вернуть аккордеон. А Малец ржал в ответ, как полковая лошадь, тоже напился порядком, да и остальные пацаны — кто валялся в голубином помете, а кто пытался с помощью пальцев вернуть глаза на место. А потом всей компанией дружно блевали с крыши вниз на прохожих. Их приняло семнадцатое отделение милиции… На следующее утро Колька и Малец проснулись в вытрезвителе. Сначала вызвали Кольку. Какой-то капитан презрительно смотрел на бабку, а она плакала, размазывая по щекам пудру. — Вы, что ли, мамаша его? — выцедил воцрос капитан. — Я — бабушка. — А мать с отцом где? — А так — ушли по утру в булочную баранок купить и не вернулись. — К вечеру вернутся, — сказал капитан, зачем-то открыл сейф, в котором лежал «Макаров», затем вновь закрыл. — Сегодня уж вряд ли вернутся, — вздохнула бабка. — Вот и будем лишать их родительских прав! Шляются неизвестно где, а пацан в вытрезвителе ночует! — Тринадцать лет назад пошли его родители за сушками… — Чего? — не понял капитан. — Пошли в булочную, — пояснила бабка, — а пропали без вести. В вашем отделении заявление писала. Искали, искали, так и не нашли! Капитан на мгновение задумался. — Писаревы? — Писаревы, — подтвердила бабка. — Помню, помню. Я тогда младшим лейтенантом был. — И я вас помню. Я тогда младше на тринадцать лет была. — Не нашли, — подержался за нос капитан. — Не нашли, — посуровела бабка. — Внука отпустите. — Да-да, конечно! И подписал пропуск. — Найдем! — пообещал капитан. — Обязательно найдете, — согласилась бабка и вывела Кольку за дверь… С этого похмельного утра Колька Писарев много лет не видел Мальца. Милиционеры обнаружили в его кармане фальшивую десятку, вызвали мать, которая, оказывается, написала заявление о том, что реквизиторские деньги из театра украли. На сына и не думала. А на семейную беду, Малец несколько купюр отоварил в магазинах, получив от замученных кассирш сдачу настоящими деньгами. Это было уже тяжелое преступление. Состоялся суд, и Мальца приговорили к шести годам исправительной колонии для малолетних. — Давай, Дверь! — крикнул Малец другу, когда его, заключенного в наручники, уводили из зала суда. — Будь, пацан!.. Бабка Кольку не ругала за пьянство и уголовную компанию, лишь плакала тихонько в сковородку с жарящейся картошкой. И Колька плакал по ночам — жалко ему было друга своего… * * * А потом все понемножечку забылось. Колька больше водки не пил и продолжал учиться в школе, а по вечерам с пацанами травили похабные анекдоты, курили сигареты «Дымок» и девок шалавых из ПТУ щупали. Кольке нравилась девичья плоть, особенно мутился разум, когда удавалось залезть под кофту, рвануть с треском лифчик и на два мгновения утопить в своей ладони шелковую девичью грудь с маленьким съежившимся соском. И сколько потом ни била по мордасам обиженная, например Женька, Колька боли не признавал, а чувствовал лишь мучительное томление во всем теле. Как будто зубы ныли, но ныли выматывающе приятно. И вдруг он влюбился в эту самую Женьку, учащуюся ПТУ. |