Онлайн книга «Русское стаккато - британской матери»
|
Здесь все мысли его прервались, так как за дело принялись муравьи. Они не желали входить в положение убитого горем пацана, просто тысячами укусов мстили человеку, разрушившему их дом. И опять он заорал: «А-а-а!» — но теперь уже от боли физической. Вскочил на ноги и рванул сквозь чащу, раздавая себе сочные оплеухи и пощечины. А потом по пути попалось тухлое озерцо, в которое он сиганул, как в озеро счастья, и долго сидел под водой, наслаждаясь прохладой, смывшей с его лица муравьев-убийц. Мимо проплыл гордый бычок, с удовольствием сглотнувший парочку мурашей. Еще он увидел человека. И не в первый раз пришлось гордому наблюдать высшее создание, видал он такое, только с распухшей головой и выпученными глазами. Целый год потом все обитатели пруда питались венцом творения. Видать, мысли бычка передались Кольке, и он, щелкнув челюстью, поймал рыбку и перекусил ее надвое. Получился некий законченный цикл в природе… Колька выплыл на берег, снял с себя одежду и отжал ее. Странно, но после муравьиной кучи и тухлого озера ему стало гораздо легче. Тем более появилась версия, что Женька с Сашкой не добровольно, а по принуждению. Дома бабка охала и ахала над внуком, лицо которого опухло настолько, что глаза превратились в щели, а вместо носа только две дырки посвистывали. Уж она ему примочки на лицо накладывала, лед из заморозки доставала, все причитала, что не справляется с внуком одна, уж скорее бы из булочной его родители возвращались. — Я тебе сейчас примочечку из муравьиного спирта сделаю! — радостно воскликнула бабка и подалась было к аптечке, но тут Колька взвыл со всем отчаянием, на которое был способен, так что старую отшатнуло. — Бабуля! — кричал он. — Бабуля, у меня кто-то в ухе ходит! «С ума сошел», — подумала бабка и вызвала «скорую». Врачи влили под напором огромного шприца какой-то раствор в ухо, и из него вытекла струйка, вынесшая на свет Божий с десяток окочурившихся муравьев. Докторов потом поили чаем с уворованными с «Большевика» сладостями. Пришедший в себя Колька подобрался к уху усатого фельдшера и спросил: — Скажи-ка, дядя, а штука, из которой писают, до какого возраста растет? Фельдшер подавился грильяжем, откашлявшись, выразил благодарность за шоколад, косо взглянул на Кольку и посоветовал бабке не сводить с внука глаз. На том и отбыл… После излечения, когда опухоли сошли с лица, он решил поговорить с Женькой. К этому моменту в душе его что-то модифицировалось, породило другие ощущения. Нет, он вовсе не разлюбил будущую фрезеровщицу, просто к чувству добавилась болезненность, но не страстная, а, наоборот, спокойная. Так истерзанный до кишок человек готов уже ко всему, к еще большему горю, зная наверняка, что выдержит. Она сидела на детской площадке, под грибком, и читала книгу под названием «Фреза и ее свойства», когда Колька увидел ее. Господи, как она была хороша! Он смотрел на нее, не решаясь подойти, любовался издали тонкой шеей и острыми плечами. Еще он увидел, что девушка сегодня не в извечном своем сарафане, а в глухой водолазке синего цвета, обтягивающей девичьи прелести, так что у Кольки опять кадык скользнул к ребрам… Еще он подумал, что именно так выглядят девушки, принявшие для себя очень важное решение… Женька тоже его увидела. Покраснела и опять уставилась в книгу. Он подошел и сел рядом. Минут десять они молчали, а она не перевернула даже одной книжной страницы. — Ты никому не сказал? — спросила она, и Кольке показалось, что даже голос у нее изменился. Стал ниже и взрослее. — Нет, — ответил он. — Спасибо. — Он тебя силком? Женька повернула лицо к Кольке и хмыкнула. — Когда он вернется из армии, я выйду за него замуж. По Кольке словно рельсом ударили. Но за последнее время он привык ко всякого рода потрясениям и на лице всего ужаса от ее слов не показал. — Его, наверное, в Морфлот возьмут, — предположил. — Там три года служат! — Почему в Морфлот? — Ну, он здоровый, и все такое… В общем, моряк! — Три года — это долго, — согласилась Женька. — Очень долго! — поддержал Колька. — Ты друг мне? — спросила она. «Друг ли он ей?!» — взорвалось в Кольке. «Какой же я тебе друг!» — кричало в нем все его существо. — Друг, — подтвердил он. — Пожалуйста, не рассказывай, что на чердаке видел! — А я ничего не видел. — Как не видел? — Зажмурился. — Ну, вот и хорошо. Женька захлопнула книгу про фрезу, потянулась всем телом вверх, причиняя Кольке нестерпимую боль, к которой уже подмешивалась сладость. А Женька еще подсластила. — Хороший ты пацан, — сказала. — Будь ты года на три старше, я бы обязательно с тобой гуляла. — Спасибо. — Ты здоровье только свое не запускай! — выразила она заботу. — У тебя, наверное, голова слабая. В обмороки падаешь!.. — Не запущу… Они еще посидели молча, потом Женька хитро заглянула Кольке в глаза и предложила: — А хочешь, я Надьку попрошу, она мне не откажет! Надька всем дает по моей просьбе! Колька знал, что речь идет о рыжей пэтэушнице, которую попробовали все старшеклассники, рассказывающие, что у нее даже на ж… веснушки… — А можно с тобой? — Что? — не поняла Женька. — Ну, то, что ты с Сашкой делала? — Ты же не видел! — Я слышал зато. Женька вздохнула глубоко и посмотрела на Кольку, как на мелюзгу непонятливую. — Я же тебе сказала, что замуж выхожу… И потом, ты же малявка! — Да-да… — Какой ты все-таки идиот! — Да-да… — Ну что, будешь с Надькой? Решай скорее, мне идти пора. — Буду, — буркнул Колька в ответ — и сам ему испугался. — Тогда через полчаса на чердаке! Женька резко встала и пошла прочь. Он смотрел на нее, как она уходит, держа спину нарочито прямо, и казалось ему, что это любовь его уходит навсегда. В душе болело совсем сладко, особенно мармеладно стало, когда он увидел ее в телефонной будке… Ах да, Надька!.. Он опоздал на десять минут. Надька сидела на трубе и бросала чердачным голубям кусочки хлебного мякиша. — Это тебя от любви лечить надо? — спросила она, не оборачиваясь. Колька вздрогнул. — Ага, — просипел. — Гуль-гуль-гуль! — подзывала рыжая птиц. — Я уж такая профессорша стала… Стольких от любви вылечила!.. А сама, не поверишь, ни разу не болела! |