Онлайн книга «Русское стаккато - британской матери»
|
Прошло аж три месяца, прежде чем его позвали. За это время Колька совсем сошел с лица и стал похож на доходягу, которому осталось жизни на одну батарейку «крона». Жратва была не в радость, и даже самый крепкий чифирь не способен был избавить от страха. Позвал все тот же узкоглазый Дерсу. — Я — не казах! — почему-то сказал. — Я — монгол! — Я — не татарин! — ответил Колька. — Я русский! — Ты это чего? — не понял монгол. — Ничего. — Пошли. И они двинулись через всю зону. Дело было под ночь, злобно гавкали служебные овчарки, и лучи прожектора то и дело пересекались на идущих. Колька шарахался в сторону, но с двух сторон его сдавливали два костлявых молчаливых мужика. — Не рыпайся! — цыкнул Дерсу. — Так застрелят же! — Я им застрелю!.. За все время пути их никто не окликнул, и это было странным, как будто не зеки шли через всю зону, а лагерное начальство. Наконец пришли. Этот барак был самым небольшим из всех виденных Колькой строений на зоне. Сначала он принял его за административное помещение, но когда вошли, тусклый свет лампочки и привычная барачная вонь убедили его, что проживают в этом помещении такие же зеки, как он. Но вот такие же ли? Вопрос… Колька услышал музыку. Она доносилась чуть слышно из транзисторного приемника «Spidola», стоящего на тумбочке с кружевной салфеткой. Пускал пар электрический чайник, и пахло жареной колбасой, отчего слюна выделилась. Все нары были завешаны кусками материи, так что получалось подобие отдельных комнатушек. «Вот это живут», — успел подумать Колька и получил удар под лопатку. Впрочем, не сильно его стукнули. — Зачем? — посмотрел на Дерсу Колька. — Просто. Больно, что ли? — Нет. — А ты колбасу нашу не нюхай! Не твоя! — Не дышать, что ли? — Борзый? — Нет. — Тогда глохни! Он замолчал и стал ждать, исподволь разглядывая мужиков, которые сопровождали его до жилища смотрящего. Оба жилистые, с бесцветными пустыми глазами. Все пальцы в кольцах наколок, ручищи, как лопаты. «Душегубцы», — решил Колька, да и про себя подумал, что и сам душегубец, хоть и по самообороне. Дерсу заглянул за одну из занавесей и что-то тихонько спросил. Услышал только ему предназначенное: «Начинайте пока без меня», кивнул и, задернув занавеску, блеснул глазами. Монгол сел на стул с мягким сиденьем, достал из тумбочки пачку чая грузинского и высыпал половину в алюминиевую кружку. Залил кипятком и накрыл кружку сверху миской. — Значит, короля пидоров в поезде мочканул? — неожиданно спросил. — Никого не трогал, — пошел в отказ Колька. — Дяде Моте хрен оторвал? Колька молчал. — Язык проглотил? — поинтересовался Дерсу, приподнимая миску и заглядывая в кружку. — А вы чего, — вдруг задал вопрос Колька, — за пидоров впрягаетесь? Спросил и подумал, что жизни ему осталось на один взмах ножа. — Мы за пидоров не впрягаемся! — раздался тоненький голос из-за занавески. Она отдернулась, и Колька онемел от увиденной картины. На нарах сидел, откинувшись на подушки с кружевными наволочками, мальчишка лет десяти с большими печальными лилипутскими глазами. Все его бледное лицо поросло белым пухом, а лоб бороздили глубокие морщины. Мальчишка был наголо выбрит, и казалось, что какая-то тяжелая болезнь гложет ребенка… — Так вот, Гормон! — Дерсу взял кружку готового чифиря и поставил ее перед странным мальчишкой. — Так вот, Гормон, футболяка наш знаменитый! Дядю Мотю замочил да футбол страны Советов под откос пустил! Ребенок с печальными глазами хлебнул чифиря и тихонько спросил: — Это правда? — Малец, — прошептал одними губами Колька. Белесые ресницы мальчишки вздрогнули, он оторвался от чашки и посмотрел вокруг. Почудилось, подумал и вновь хлебнул черного, как ночь, напитка. — Малец! — чуть громче прошептал Колька. От этого призыва Гормон закашлялся и недоуменно поглядел на присутствующих. Оторвал спину от подушек и задышал тяжело. — Что? — не понял Дерсу. — Какой Малец?.. Колька пожевал ртом, наполняясь слюной, затем харкнул с таким усердием, что слюна пролетела через весь барак и прилипла к оконному стеклу. — В хате плюнул! — почернел лицом Дерсу, и в его руке блеснуло лезвие. — Осади! — заорал Гормон детским голосом и вскочил с кровати, сделавшись вдруг страшным. — Все назад!!! — Да он же… — попытался что-то сказать Дерсу, но еще раз услышав пронизывающее «Назад!», попятился к стене, а костистые мужики враз скрылись за занавесками. Гормон подходил медленно и смотрел, вглядывался в Колькино лицо. Он рассматривал снизу вверх, и постепенно губы его детские растягивала улыбка. — Дверь… — признавал он. — Культя!.. Он бросился к Кольке, раскрывая объятия, а Колька нагнулся, почти на колени встал, чтобы принять его к груди и заглянуть в глаза самого близкого друга детства. — Малец! — вскричал он уже в полный голос. — Малец!.. — Дверь!.. Они обнимались так истово, так велико было их обоюдное счастье от встречи, что опупевший от такой невиданной картины Дерсу сам не заметил, как опустил два пальца в настаивающийся чифирь… А они все не могли оторваться — щека к щеке, гладили друг другу бритые бошки, спрашивали и отвечали: «Ты?!!» — «Я!..» — Чего вылупился! — отвлекся на секунду Малец. — На стол накрывай, колбасу тащи! Малец поволок за собой Кольку, и они рухнули на кровать с кружевными подушками. Засмеялись, как дети. Занавеску задернули!.. Дерсу на мгновение подумал, что и смотрящий, и футболист этот — из команды почившего в бозе дяди Моти, но ошпаренные чифирем пальцы прояснили мозги, и монгол решил, что чем меньше ты делаешь выводов, тем длиннее твоя жизнь!.. Встал и ловко принялся собирать на стол. Из-за занавесок появились костистые телохранители и безмолвно помогали. На столе появились бутылка водки, квашеная капуста, банка со шпротами и скворчащая на сковороде жареная колбаса с картошкой. — Готово! — негромко возвестил Дерсу. Они появились обнявшись, улыбающиеся. Но при виде Дерсу и двух молчунов Колька улыбаться перестал и напрягся. — Не боись! Пока я жив, тебя никто не тронет! Да и когда сдохну, не боись, одной памяти обо мне страшиться будут! Малец сел на самую высокую табуретку и налил водки, да только себе и Кольке. |