Онлайн книга «Последний сон разума»
А он все метался в небесах и курлыкал к Богу что-то нечленораздельное; затем стал взлетать все выше и выше, чтобы схватить Аллаха за бороду, но кислород внезапно кончился, а мороз перехватил горло бетоном, крылья сложились, и Илья полетел к земле, засвистев стрелой… Он ударился о твердую почву головой и умер. Окажись в это время на берегу случайный прохожий, он стал бы свидетелем поистине странной и фантастиче-ской картины. Потрепанный трупик птицы постепенно превращался в человеческое тело… Тело было совершенно обнажено, с оторванной стопой ноги, с перетянутой ниткой культей, почерневшей на конце; со следами ужасных побоев на старческом теле и светящимся золотым зубом в оскаленном рту. Через некоторое время тело поднялось из снега и жутким привидением, припадая на обрубок, устремилось к многоэтажкам, белеющим за деревьями. Никто его не заметил. Илья, прикрывая интимные ме-ста ладонями, забрался в лифт, поднялся на свой этаж и увидел дверь квартиры опломбированной. Он стоял перед синей печатью в полном недоумении, а в это время в дверной глазок его тощий зад наблюдала Елизавета, дочь Митрохина, собирающаяся выходить из дома, – ей пора было на занятия в техникум. – Вот это да! – проговорила девушка. – Вернулся, значит, монгол. Елизавета дождалась, пока Илья, набравшись смелости, сдернул печать и практически ввалился в свою квартиру. Лишь после этого она, коротко переговорив с отцом, отправилась на занятия… Татарин лежал на своем диванчике и думал о смерти. Зачем он живет еще? Что удерживает его на земле?.. Годы прожиты многочисленные. И несчастий в этих годах заключено великое множество. А ведь человеку нужно и счастья толику. А было ли оно, это счастье?.. Уткнувшись носом в матрас, Илья ответил себе, что счастье было и у него. Было и в юношестве, и на закате дней. Только обрывалось оно трагедией всегда, тогда как у других просто и незаметно растворялось бесследно, оставляя, может быть, грусть одну. Вероятно, я тот человек, решил Илья, который за других страдает. У меня много раз погибала женщина, которую я любил безмерно, вороны растерзали моих детей на моих же глазах, мне отрубили ногу, замучили мою привязанность – сомика… Да, уверился татарин, я страдаю за других. Но не я выбрал эти муки, кто-то распорядился за меня, не спрашивая, хочу ли я брать страдания других на себя и способен ли вынести их… Эти вопросы он обдумывал долго, но никак не находил ответа ни на один из них. Через некоторое время Илья заснул и снились ему корни деревьев, которые переплелись под черной землей, присосавшись друг к другу отростками. Сон не был страшным, но тем не менее татарин проснулся, сел на диванчике и долго-долго глубоко дышал. Потом он поднялся и поскакал на одной ноге в ванную, где включил свет, распугивая прыснувшими лучами больших коричневых тараканов, которые в мгновение ока исчезли во всяческих щелях, оставляя белый кафель в точечках своих мизерных испражнений. В дверь зазвонили. Илья вздрогнул, неловко повернулся, здоровая нога скользнула, татарин попытался было удержать равновесие, но ослабленное тело уже раскачалось, и он с высоты своего роста упал затылком на край ванны, но не скончался, а весь скукожился в мгновение, потемнел и превратился в огромного, с ладонь величиной, черного таракана. В дверь уже не звонили, а стучали. – Открой, Ильясов! – услышал он голос соседа Митрохина. – Я знаю, что ты там! Таракан зашевелил длиннющими усами и не торопясь ушел под ванну. Барабанящий снаружи сосед совершенно вышел из себя, когда ему пришло в голову просто нажать дверную ручку, и обитая дерматином дверь запросто открылась. Ведь это не я содрал пломбу, справедливо решил Митрохин и смело вошел в квартиру. – Эй, Ильясов! Это сосед твой! Я знаю, что ты здесь! Елизавета тебя видела! Поговорим?.. Ответом ему была тишина, и квартирная пустота давила на уши. Лишь необычайно большой таракан наполовину вылез из-под ванны, пошевелил усами, а когда Митрохин попытался было ухлопать его подошвой ботинка, резво скрылся восвояси, разозлив соседа неудачей. – Черт бы тебя подрал! – выругался Митрохин и подумал о своей дочери Елизавете, которая выдала на сей раз ему ложную информацию. А может, и в прошлом она не видела татарина живым, а привиделся он ей просто. И тут Митрохин всерьез задумался о том, не попала ли его дочь под чужое тлетворное влияние и не травит ли она свой организм какой-нибудь ядреной химией, от которой ей мерещится всякое?.. Надо выбираться из квартиры, решил Митрохин, а то не дай Бог милиция нагрянет. Он толкнул дверь на лестничную площадку и тотчас почувствовал сильнейший удар в лицо. Вернее, кулак нападающего попал в самую переносицу, ломая ее сразу в двух местах и заставляя потерпевшего с трудом удерживать сознание. Слезы прыснули из глаз Митрохина на добрых два метра, но не успел он раскрыть глаз, чтобы рассмотреть нападающего, как получил удар под дых, отчего сложился пополам, рухнул и закашлял страшным голосом. – Ну что, козел я? – издалека расслышал Митрохин голос Мыкина. – Козел, да? Митрохин, конечно же, ожидал ответа Мыкина на свое давешнее выступление, но что отмщение произойдет столь скоро – такого предположить он не мог. – Не убивай! – попросил Митрохин. – Ты что там делал? – сквозь зубы поинтересовался тепловик и несильно ткнул мыском ботинка товарища в бок. – А?.. – Елизавета дура! – Это я и сам знаю, – хихикнул Мыкин. – Каков папаша, такова и дочь! – Выпить хочешь? – Не виляй! – Видать, ошиблась Елизавета, – приподнялся на локтях Митрохин. – Все-таки убили мы с тобой татарина! – А как же тогда она его видела? – Глюки это. – С чего бы? – Можно я встану? Мыкин посторонился, и Митрохин, чуть слышно подвывая, поднялся на ноги, держа физиономию в руке. – Ты мне нос сломал. – Это еще не все, – успокоил тепловик. – Я тебе и шею сверну. – Она, кажется, наркотики принимает! Я недавно у нее в сумочке таблетки нашел с птичками. Она сказала, что противозачаточные это таблетки! А зачем они ей, когда она девочка еще!.. А по телевизору сказали, что с птичками – наркотики! – Митрохин тяжело вздохнул. – Вот я и думаю, что привиделся ей татарин! Тем более, что менты бы его давно нашли. Как думаешь? – Черт его знает! – пожал плечами тепловик. – Одно знаю – капнешь на меня в милиции несправедливость, кадык вырву! – Да я не против тебя! – примирительно заговорил Митрохин. – Сам не знаю, что нашло на меня! Ты же друг мне. А чего между друзьями не бывает… Митрохин протянул Мыкину руку: – Дай руку, друг! |