Онлайн книга «Последний сон разума»
– Да здесь целый родильный дом полег! – закричал капитан. – Господи, да что же это такое! Он выхватил из кобуры пистолет и стал стрелять из него в воздух, пока не кончились патроны. Потом забегал среди останков и, глядя на обглоданные черепа новорожденных, прижав руки к сердцу, причитал: – Ах вы детки мои милые!.. Котятки!.. Через минуту Синичкин разглядел фигуру прохожего, идущего как раз в сторону побоища. – Не подходить сюда! – заорал он во все горло. – А что случилось? – спросил прохожий издалека. – Я слышал выстрелы! – Проходите стороной! Милиция! Дойдете до телефонного автомата, вызовите наряд! Понятно?.. – Понятно, – ответил любопытный, развернулся и побежал в сторону новостроек. Участковый Синичкин заплакал. У него не было детей, и он тяжело воспринимал пейзаж с мертвыми новорожденными, клацая в бессилии зубами. – Звери! Звери! – приговаривал Володя. – Какие звери!.. Через пятнадцать минут прибыл газик с майором Погосяном и прапорщиком Зубовым. Синичкин встречал их подальше от места побоища, желая подготовить их чувствительные души к кровавой картине. – Чего стрелял? – спросил майор. Лицо его было хмурым, он не выспался и зевал во все горло, показывая зубы с металлическими коронками. А Зубов то и дело косил на свои плечи, умиляясь звездочкам на новеньких погонах. И где достал за ночь, подумал Синичкин. – Так чего палил, спрашиваю? – А я язык карапетяновский нашел! – сообщил участковый. – Снес в госпиталь, сейчас, наверное, пришивают!.. – Ай, молодца! – похвалил майор. – Из-за этого палил? Праздновал? – Нет. – Чего же? – Тут дело такое… – все не решался объяснить Володя. – Чего мнешься-то? – чуть грубовато поинтересовался Зубов. Синичкин за хамоватый тон хотел его вздуть, но вспомнил, что тот теперь младший офицер, а потому спустил ему грубость. – Кошмар здесь произошел. – Какой? Синичкин собрался с духом и сообщил: – Сотню новорожденных здесь порешили! – Чего? – грозно спросил майор. – Чего? – с удивлением отнесся к сообщению Зубов. – Тут, в метрах двухстах отсюда, детишек грудных поубивали, целую сотню! Майор Погосян в этот же самый момент решил, что Синичкин тронулся умом, и обеспокоился уменьшением личного состава. Карапетян – немой, этот сошел с ума! – Где, ты говоришь, младенцы? Синичкин указал рукой в перчатке на самый берег, и даже издалека Погосяну показалось, что от снежка к небу поднимаются всполохи красноватого цвета, а потому он зашагал к указанному месту быстрым шагом, так что Зубов и капитан поспевали за ним с трудом. Они достигли указанного Синичкиным места и побелели лицами. Такого зрелища милиционеры еще никогда не наблюдали в своей жизни, а оттого склонились в разные стороны и отдали сугробам свои завтраки. Минут пятнадцать майор Погосян бродил вокруг младенческих останков, то и дело прикрывая рукой рот, чтобы не вскрикнуть. – Да что же здесь, в конце концов, произошло?!! – не выдержал начальник. – Может мне кто-нибудь объяснить?!! – Детишек сотню побили! – пояснил Синичкин еще раз. – Без тебя вижу! – заорал майор. – Кто?!! Откуда они взялись, эти детишки?!! – Из озера, надо полагать! – Ты что, окончательно сдурел?.. И Погосян и Зубов смотрели на Синичкина, как на окончательно выбывшего из их рядов товарища. В их взглядах уживались и раздражение, и жалость. – Я не сдурел, – обиделся участковый. – Мне об этом Карапетян записку написал. Он сообщил, что на дне озерном обнаружил икру, в которой поспели человече-ские зародыши. Мол, что не икра это вовсе, а яйцеклетки женские. Может, опыт какой ученые проделывали? – Точно! – Погосян хлопнул себя ладонью по лбу. – И мне Карапетян писал. Я думал, что бред это после шока! Ну дела… Зубов вытащил из кармана горсть семечек и стал лузгать их, сплевывая кожуру здесь же, среди человеческих останков. Не успел он сгрызть третье семя, как майор подскочил к нему, в два коротких движения сорвал с него прапорские погоны и заорал: – Сука! Падаль! Ограниченная свинья! Век тебе ходить в старшинах! Сдохнешь старшиной! – За что?!! – не понял Зубов. – За глумление, за черствость души, гадина ты этакая! Майор ходил кругами и тяжело дышал. – Чтоб я этих семечек больше не видел! А то заставлю с кожурой мешок сожрать! Понял? – Понял, – понурил голову Зубов и подумал: отчего они, армяне, такие горячие? – Кто детей убил? – вскинул руки Погосян. – Я так думаю… – ответил Синичкин. – Я думаю, вороны это… Хотите посмотреть? – А ну, пойдем! Милиционеры взобрались на пригорок, под которым разгуливали тысячи черных птиц. Сейчас вороны чистили свои перья от кровавых брызг и зачищали об острые предметы клювы. Майор Погосян достал из кобуры «Макарова» и снял его с предохранителя. Потом выразительно посмотрел на Зубова, заставив того перевести затвор «Калашникова». Синичкин вставил в свой «ТТ» новую обойму. – За детей! – молвил Погосян. – Огонь! Они стреляли, пока не кончились патроны. Застигнутые врасплох вороны погибали на месте. Пули разрывали их сытые тела на части, и кровь брызгала в разные стороны. Птицы не каркали, а погибали молча, как будто знали, что смерть неминуема и нечего шум поднимать. Офицеры еще долго жали на курки, даже тогда, когда кончились боеприпасы. – Доставай лопаты из машины! – распорядился Погосян. – Зачем? – удивился Зубов. – Закапывать детишек будем. Ведь никто их не видел здесь? – оборотился командир к Синичкину. – Думаю, что нет. – Вот пусть ученые и отвечают за свои эксперименты! А мне на территории сотня новорожденных трупов никак не нужна! – Да, – подтвердил Синичкин. – За такое по головке не погладят! За погибший детский сад самих за решетку упекут. – Доставай лопаты! – рыкнул Погосян, и Зубов собакой бросился к газику, из которого выудил две лопаты и кирку. – Всего две лопаты, – развел руками несостоявшийся прапорщик. – Ты будешь рыть киркой! – скомандовал майор. Милиционеры принялись вскапывать мерзлый грунт, то и дело оглядываясь, чтобы никто не застал их за этим по меньшей мере странным и ужасным занятием. |