Онлайн книга «Последний сон разума»
Ни у кого волнений и не возникало. Катерина держалась за Ивана Сергеевича, как космонавт, вышедший в открытый космос, хватается за специальные ручки. А поскольку Иван Сергеевич имел сомнение насчет своего отцовства, особенно когда ребенок мучился коростой, то Катерина после яслей отправила Митю в детский сад-пятидневку, в котором Петров первый раз ударил ближнего. Сделал он это совершенно неосознанно, просто увидел у товарища игрушку, которая его вдохновила, попытался было попросить ее на младенческом языке, но товарищ не хотел расставаться с забавой – она, как ему казалось, пахла любимыми родителями, которые заберут его в вечер пятницы, – а потому сопротивлялся, пока не получил крошечным кулачком в нос. Пустив ноздрями кровавую юшку, мальчишка тотчас отдал игрушку Петрову и на всю жизнь остался трусоватым, хотя к тридцати годам превратился в доктора каких-то наук. За акт хулиганства Петрова наказала воспитательница Мотя, больших объемов женщина, которая без тени сострадания побила хулигана линейкой по голове, отчего у мальчика образовалась на макушке серьезная шишка с кровавой капелькой на вершине. – Тебя, Петров, бью за хулиганство. Не из злобы, а для назидания. Чтобы ты понимал, что на каждую силу есть еще бґольшая сила! Петров это осознал довольно быстро. Но понял он и главное: что на каждую силу есть масса слабостей, которыми надлежит пользоваться, хоть и имея долю риска не распознать силу бґольшую. Когда Митя не соизмерял свою силу с чужой слабо-стью, то ему всегда доставалось линейкой по голове, так что шишка вовсе перестала сходить с его макушки, ставшей похожей на острую часть куриного яйца. После детского сада, как и следовало ожидать, Митю Петрова отправили в интернат-шестидневку, где он продолжил свою жизнь злым мальчиком с ощущением какого-то странного, но тем не менее желанного вкуса во рту. Он не знал, что это за нафантазированные ароматы, но искал их все время, думал о них ежеминутно, даже когда впервые смотал с катушки нитку и изобрел из нее ловушку для голубей. Первых своих пойманных птиц Митя отпускал на волю и долго смотрел в небо, следя за их полетом и уверенно думая, что птицы благодарны ему безгранично, так как были в шаге от смерти, а он великодушно даровал им бытие. Но голуби никак не выражали своей признательности за спасение, не кружили над головой подростка, а исчезали за горизонтом, взмахивая крыльями, что было силы. Митю такое положение вещей не устраивало, а потому он к лапкам пойманных птиц стал привязывать грузики и любоваться голубиным взлетом, – было похоже, что не птица стремилась в небеса, а тяжелый бомбардировщик. В таких случаях голубка изо всех сил взмахивала крыльями, набирала незначительную высоту и, пролетев метров пятьдесят, падала на землю в изнеможении. За садизм Митю не любили и в глаза называли сволочью. – Ты – сволочь! – сказала как-то девочка с жидкими косичками, по имени Жанна, которая вызывала во внутренностях Петрова необъяснимый жар. – Сволочь! Она стояла, пылая щеками, за школьным зданием после уроков и со страстью произносила одно-единственное ругательство – «сволочь!». А он не испытывал к ней злобы. Его глаза прогуливались по груди, слабо обозначенной под белым фартуком, спускались к юбке, шевеля ее взглядом, словно ветром, теребили острые колени. – Сволочь! – Почему? – спросил Митя. – Потому что ты мучаешь беззащитных птиц! – отозвалась Жанна. – Какие ж они беззащитные? – возразил Петров. – У них крылья есть! Тебя бьет отец? – Нет, – ответила девочка, смутившись. – Конечно, нет! – Если бы у тебя были крылья, то ты могла бы улететь и нагадить отцу на голову! – Идиот! – отозвалась на это Жанна, но почему-то не уходила, а продолжала стоять, то сжимая, то разжимая пальчики на руках. Ладошки у нее были красные, видно, сосудики прилегали близко к поверхности и потому руки были всегда холодными. Смотря на девочку, Петров опять ощутил странный, манящий вкус во рту и вдруг подумал, что, может, его губы жаждут поцелуя, а потому подошел к Жанне бесстрашно и вцепился в ее рот страстно, словно животное, высасывая девичий аромат. К его удивлению девочка не шарахнулась в сторону, а обняла навстречу холодной рукой шею подростка и попыталась ответить на поцелуй так же безудержно. Через три секунды Петров понял, что вкус поцелуя не соответствует его ощущениям во рту, а потому отстранил девочку от себя и сказал: – Взлетай, когда тебя будет лупить отец! У меня во рту кровь! – Идиот! – прошептала Жанна нежно. – Я буду с тобой встречаться в классе труда, – предложил Петров. – Только не кусай меня за язык! – Сволочь! – Я научу тебя ловить голубей! Она заплакала, растирая слезы с дешевой тушью. – Придешь? Жанна кивнула головой и зашмыгала носом, словно пыталась проглотить нарождающиеся рыдания. – Ну вот и хорошо. Через день, к вечеру, они встретились в классе труда, от которого у Мити оказался ключ. – Зачем мы здесь? – спросила девочка испуганно. – Я расскажу тебе, как делать лучшие ловушки для голубей! – отозвался Петров и засмеялся раскатисто, маскируя в смехе сальность. Жанна покраснела щеками и толкнула было дверь из класса, но та была заперта. – Иди-ка сюда! – позвал Митя, усевшись на верстак. Она подошла, и краснота ее щек сменилась на бледность, а коричневое школьное платьице завлажнело под мышками. – Я хочу посмотреть на твою грудь! – сам того не ожидая, попросил Митя. Девочка отпрянула. – Ты же любишь меня! А люди, которые любят, способны приносить жертвы! – Петров взял с верстака долото и стал ковырять им дерево. – Что же ты? Девочка по-прежнему стояла скованная. Все в ней окаменело, и дрожали ноги. – Вот она – любовь! – презрительно выдавил Митя и спрыгнул с верстака. В его руке появился ключ от класса. – Можешь больше сюда не приходить! Мне голуби нравятся больше, чем ты! Он прошел мимо нее и уже оказался возле двери, когда услышал тихое «хорошо», а когда обернулся, Жанна стояла с обнаженной грудью, пряча за спину девичий лифчик. Ее не совсем развитая грудка, отливающая золотым и розовым, вдруг удивила Митю, он не способен был сказать чем, но ощущал в себе какое-то новое чувство, одновременно очень приятное и раздражающее. Петров подошел к девочке и поцеловал ее в крошечный сосок, закатывая к небу глаза, стараясь как можно лучше ощутить вкус. Раздражение исчезло. – Не надо! – слегка отталкивала Жанна Митю. Она уронила лифчик в древесные стружки. – Пожалуйста, не надо!.. Как ей показалось, Петров пошел ей навстречу и вы-плюнул сосок. Она была ему признательна за это. |