Онлайн книга «Последний сон разума»
Митя опять не обнаружил того вкуса, того аромата, который искал так тщетно. Но вкус девичьего тела ему тоже понравился, и через минуту он вновь приник к Жанниной груди, только теперь к другой, которая почему-то была меньше правой. – Ну зачем это? – вопрошала девочка, откидывая голову с жидкими косичками. – Зачем? Он не слышал, что она говорила, не чувствовал, как ее кулачки упираются ему в грудь, надавливая костяшками пальцев под самое сердце, а целовал ее, целовал, оставляя красные следы на груди, шее, плечах. А потом он устал. – Уходи! Она неуклюже оправляла платье, затем обнаружила, что не поддела под него лифчик, и вновь вынуждена была раздеваться, а Митя, совершенно спокойный, смотрел на девочку и чувствовал, что хочет спать. – Пойду я, – сказала Жанна, теребя пуговичку возле самого горла. – Иди, – позволил Митя. – Открой дверь. Он открыл. Она некоторое время постояла в дверном проеме, смотря на подростка большими глазами, из которых бесконечностью лучилась любовь, хоть и подраненная слегка, может быть, обращенная не на тот предмет, что был иском девичьей фантазией, но все же это была любовь. – Пойду? Митя кивнул. – Пока. – Ага. Она ушла. Это была пятница, а назавтра все разъехались на выходные по домам. Петров поехал к матери и Ивану Сергеевичу, а Жанна к своему отцу. Вечером девочка принимала ванну. Случайно вошел отец и увидел наготу своей дочери, всю израненную чьими-то зубами. Он был художником, но не из лучших и легким на истерику, а потому избил свою дочь прямо в ванной, выкрикивая в ее адрес слова, которые она если и слышала, то в какой-нибудь подворотне от пьянчуг. Всю ночь девочка просидела возле окна и глядела на черное небо. Наутро она дождалась, когда отец вышел из дома, открыла балконную дверь, возмечтала себя голубкой и шагнула с десятого этажа. Ей очень хотелось нагадить отцу на голову… Она упала на асфальт и разбилась насмерть. Более того, она превратилась в лепешку! Но ее невероятное желание перевоплотиться в голубку осталось витать где-то в пространстве, каким-то энергетическим сгустком, помахивая ионными крыльями, и, может быть, этот сгусток достанется кому-то в наследство… Во вторник интернат хоронил ученицу восьмого класса. Дети не способны осознать смерть, они лишь чувствуют, словно звереныши, что произошло что-то страшное, а оттого школа шла за гробом в молчании, но кто-то из средних классов на нервной почве грыз семечки. Во главе похоронной процессии шли учителя, одноклассники и отец Жанны, в потертом свитере, со слипшимися длинными волосьями. Его истерическая натура то и дело не выдерживала, и он срывался на рыдания. Тогда завуч, тетка с усами, поглаживала художника по спине, и он успокаивался. Митя шел совсем сзади. Единственное, о чем он думал, что еще три дня назад его одноклассница была жива, а теперь нет. Проскочила мысль, что уже не придется целовать золотое с розовым, но Петрова это не сильно расстроило, так как он уже успел заметить, что девиц на белом свете отнюдь не меньше, чем парней… Вечером вся школа сидела за общим столом и слушала длинные речи учителей о том, какая прекрасная была девочка Жанна, что ей бы жить еще и жить, а вот ведь как все обернулось. За столом присутствовал и милиционер в подполковничьих погонах и рассматривал всех пристально. При вскрытии на теле девочки помимо увечий от падения с высоты эксперты обнаружили следы от укусов, и следователь заподозрил художника в надругательстве над дочерью. Такого артист выдержать не мог и полчаса бился в истерике, не спасаясь даже нашатырем. Когда его привели в чувство, он признался, что сам обнаружил эти следы, после того, как девочка вернулась из школы, и немного наказал ее за распутство. – Ах ты… – сказал кто-то из следователей. – Из-за тебя дочь из окна… Художник потерял сознание… Глаза подполковника и Мити Петрова столкнулись, и подросток равнодушно пожал навстречу плечами. Милиционер покачал головой, думая о том, что пора уходить с поминок. Уже позже, после отбоя, когда все спали, кто-то потряс Митю за плечо. Он открыл глаза и обнаружил склонившегося над ним десятиклассника, носившего прозвище Шило, так как конституция его тела была очень сходна с этим колющим инструментом. – Пойдем! – сказал Шило. – Куда? – Там узнаешь, – и ткнул жестким пальцем Петрова под ребро. – Ну пошли. Через некоторое время они оказались в подвале под черной лестницей, стены которого освещал огарок свечи, высветляя лица еще троих десятиклассников. – Ну что? – спросил один из них, самый высокий. – Ничего, – ответил Митя. – Ты с Жанкой терся? – спросил второй, со сбитым набок носом. – Ну я. – Так значит, ты – вдовец! – заключил третий, маленький, но широкий в плечах. Говорили, что у него разряд по самбо. – Это чего такое – вдовец? – поинтересовался Петров. – А это когда жена у мужика умирает, – хохотнул Шило. – Чего ржешь, обдрипыш! – рыкнул самбист. – У пацана горе! – А я что, – испугался Шило. – Я – ничего! – Где? – спросил самбист. – Сейчас, – ответил долговязый и исчез из свечного света. Бить, что ли, будут, размышлял Митя. Этот длинный, поди, в темноте сзади заходит… Он не боялся, знал, что может тихо психануть и покалечить кого-нибудь, а потому лишь сжал пальцы в кулаки. Но долговязый вновь вынырнул в свечные всполохи, а в его руках Петров разглядел две пузатые бутылки, называемые фугасами. Тот, что со сбитым носом, взял одну из бутылей и ловко вскрыл ее, так что та чмокнула. Появились стаканы, и красноватая жидкость полилась в них, равняясь на половине емкостей. – Пей! – пододвинул стакан самбист. – Что это? – поинтересовался Митя. – Не все ли тебе равно! На помин души! Так полагается! – Пей-пей! – поддержали остальные. И Митя взял стакан двумя пальцами и опрокинул в себя сладковатую жидкость, которая через несколько секунд загорячила желудок, а голову привела в состояние невесомости. – Вот он, аромат! – прошептал Митя. – Чего? – переспросил самбист. – А-а-а! – закричал Митя во все горло. – Я нашел его! Десятиклассников тут же след простыл. Они сыпанули из подвала, словно раскатившийся горох, а Петров все продолжал орать: – Я наше-е-ел!.. Жанна-а! Через несколько минут в подвале оказались физрук и учитель по военной подготовке. Они вдвоем скрутили пьяного подростка и отнесли в палату, где связали его простынями, а он все продолжал устало шептать: «Я нашел!» |