Онлайн книга «Аномалия. «Шполер Зейде»»
|
– Добрый день! – на своём ломаном русском языке говорит Гороховский мэру Борсюку. – Нам в мэрии сказали, что вы здесь. Поздравьте нас. Мы нашли! Вернее, вчера днём ваш менеджер гостиницы дед Грицько показал нам это место. И в связи с этим… – Конечно! Мы это… Того… Поздравляем! Но, извините, у нас тут… Производственное совещание. – Мэр выхватывает мобильный телефон. – Мирон? Это Борсюк! Такое дело… – А мы подождем. Посидим! – говорит Гороховский. – Это же удовольствие! Возле могилы Цадика… Мы здесь. Буквально за стеной. Они выходят. – …Тут у нас Руденко забыла тару вовремя выписать, – кричит в трубку мэр Борсюк. – Так вы по-соседски. Одолжите. Да, ящиков сорок. Нет! Шестьдесят! Да просто так… Про запас. – Подзывает Жору: – Смотаешься в Васильковку. И ящиков под яйца наберёшь. Чтоб полную машину привёз. Жора убегает, хлопнув дверью. Оп! Стук двери… Той самой, в которую только что вышли хасиды. Заведующая птицефермой, мэр с милиционером переглядываются. Потом смотрят в окно. Площадка выгула птиц возле птицефермы. Утро. Там красавец петух издаёт боевой клич и из последних сил, шатаясь, идёт к очередной курице. И осторожно среди птиц пробираются к раскопу хасиды. Склад птицефермы. – Аномалия… – шепчет милиционер. И вместе с мэром и заведующая птицефермой, выбегает во двор птицефермы. Площадка выгула птиц возле птицефермы. Утро. Втроём, сквозь полчища галдящих курей и гусей, они пробираются к хасидам, сидящим возле могильного камня. Останавливаются. Тяжело дышат. А сияющий Гороховский поднимает на них голову: – Простите. Я же и говорю… Мы от радости не вытерпели. Нарушили вашу «проперти»… [42] И ночью немножко начали уже расчищать. Надгробие ведь должно стоять, а не лежать! Действительно, могильная плита на могиле цадика очищена и пусть криво, но уже не лежит, а стоит. Самой сообразительной оказывается заведующая птицефермой Валентина Руденко. Она первая соотносит необычную репродуктивную активность вверенных ей кур и гусей с ночными раскопками хасидов. Вскрикивает. И быстро-быстро крестится. А Гороховский с Гутманом, не замечая происходящего с их собеседниками, вытирают носовыми платками пыль в углублениях надписи на плите: – Вы же видите, – продолжает Гороховский, – нужно укрепить… Фундамент усилить. Разрешите нам работать днём? – Это… – заикается милиционер Нечипоренко. – Надо подумать. – Конечно! – вежливо поддакивает Гороховский, – Но инструмент у нас есть. Нам менеджер гостиницы одолжил. – Он показывает на лежащие рядом с раскопом лопату и лом. – Опять же санитария, гигиена… – мнётся мэр. Все три местных начальника пытаются осознать происходящее. То есть причинно-следственную связь они уже уловили. Но ошеломлены чрезвычайно. С ними происходит то же, что с дедом Грицько – они вдруг видят ореолы вокруг фигур хасидов, гулкий звук их голосов. И всё как-то замедленно и многозначительно… Вот, например, к хасидам подходит одна из птичниц. Это Элеонора, дочка механизатора. И всё как-то по киношному: рапидно, пофазово… Девушка ставит возле них графин с водой… Хасиды, улыбаясь ей, берут графин с земли… Достают из карманов свои стаканчики, наливают воду в них… Произносят благословение и пьют… Улыбается девушка…. Гутман мочит водой платок и протирает надпись на камне, и пролившиеся мимо капли воды падают на землю… Ну, просто мистика и всё та же многозначительность в рамках нашего представления о квантах, биополях и временно – пространственных аберрациях. Тут из ворот птицефермы выезжает грузовик. Это Жора Кнут едет в соседнее село за дополнительной тарой для яиц. Неожиданно мэр срывается и бежит наперехват машины. – Стой! Стой! – переводит дыхание. – Георгий, по-человечески прошу. Там! – Он показывает в сторону соседнего села. – Про то, что тут… Ни слова! Понял? Жорик, я тебе премию выпишу за квартал. Только молчи! Жора удивлённо кивает. Машина уезжает. А тут ещё до Гороховского доходит, что перед ним та самая женщина из его сна. Это как раз вот эта заведующая птицефермой Валентина Руденко! Важно ещё и то, что она смущается, потому что видит его. Того странного человека из своего сна! – Идёмте. Я вам… это… – как заворожённая произносит заведующая. – Идёмте. Я вам… это… – как заворожённая произносит заведующая птицефермой. – Сейчас халаты выдам, шапочки, перчаточки. Чтобы санитария… Она уводит хасидов в здание птицефермы. Милиционер пользуется моментом, бежит к своему мотоциклу. Достаёт стеклянные банки. Одну отдаёт птичнице. С двумя банками возвращается к раскопу. Черпает немного рыхлой земли возле надгробия. Второй банкой водит в воздухе, а потом быстро её закрывает. Мэр с недоумением наблюдает за его действиями. – Всё как положено! Сбор вещественных доказательств, – объясняет он мэру Борсюку. – Пробы грунта и воздуха. Сейчас ещё пяток сегодняшних яиц принесут. К рапорту приложу. И в район. Бо такое ночью было! С женой… Улёт полный. – Постой! И у тебя?! – удивляется мэр Босюк. – Ой, Сашко, всю ночь нас крутило! Как в молодости! – Лучше, чем в молодости! Подождите, так у вас тоже? Это…? Ну, Альберт Григорьевич!? Из двери птицефермы выходят хасиды в белых халатах и белых шапочках. Проходят к могиле. Начинают работу. Мэр и милиционер смотрят с горки вниз на улицы села. Улицы села. День. Селяне все одеты празднично! В яркой современной одежде. Даже те, кто на работу. А женщины – в ярких платьях, косыночках – группками оживлённо обсуждают тему «Жених – внук миллиардера». И никакого крика в селе, никаких ссор и разборок. Площадка выгула птиц возле птицефермы. Утро. Из дверей выбегает заведующая птицефермой Валентина Руденко: – Альберт Григорьевич! Звонили из коровников! Срочно! Бидонов для молока не хватает! И быка удержать не могут. Отвязался на хер! – Ага! – кричит милиционер. Он быстро, но аккуратно ставит в коляску мотоцикла рядом банки с пробами воздуха и земли и третью – с яйцами, трогается в сторону коровников. Мэр садится в свой потрепанный «газик». Окраина села. День. По дороге пылят машина мэра и мотоцикл шерифа. Въезжают в ворота молочного комплекса. Молочный комплекс. День. В сопровождении начальника молочного комплекса – толстого дядьки с пышными казацкими усами – мэр и милиционер торопливо проходят сквозь коровники. В загородке четверо мужиков не могут удержать рвущегося к коровам племенного быка – осеменителя. Не удерживают! |