Онлайн книга «Аномалия. «Шполер Зейде»»
|
Гороховский переводит взгляд на оторопевшего деда Грицька, которого он ещё продолжает держать за лацканы пиджака. Говорит ему на ломаном русском языке: – Вы, конечно, понимаете… – Нет! Я не понимаю! – испуганно кричит дед Грицько. – Я ничего не понимаю! – Нет! Понимаете! – Нет! Нет! Не понимаю! – А я уверен, понимаете… – он показывает на лопату и рукавицы в руках деда, – …что нам сегодня вечером нужны будут вот эти вещи. – А! – вздыхает с облегчением дед Грицько. – И если можно этот… Железо… Палка… – Лом? – О! Лом! И очень прошу об одолжении! – шепчет Гороховский. – Чтобы это был секрет между нами. И ваши начальники и мистер полицейский… Ни-ни! Мы в долгу не останемся. Дом милиционера. Утро. Милиционер в свой мощный бинокль видит всё. Площадка для выгула кур возле птицефермы. Утро. Гороховский взглядом полководца окидывает площадку возле птицефермы. Поднимает палец вверх и опять на идиш: – А-а-а! Чтобы были здоровы наши дети! – Он добрый. Поэтому поворачивается к деду Грицьку и на русском языке желает ему того же: – И ваши дети тоже чтобы были здоровы! Имеете детей? – Внучка! Маргарита. Рита. – Ну и пусть она будет вам здорова! И счастлива! – снова на идиш Гутману: – Ты мне, Бэрэлэ, говоришь… Сегодня же! Ночью! Только уже пусть эти куры будут спать! Хасиды идут с холма вниз в село. Дед Грицько, озадаченный услышанным, смотрит им вслед. Площадь у сельской гостиницы. День. Дед Грицько подкатывает к гостинице на своей телеге. С ним его жена баба Парася. Он привязывает лошадь у крыльца. Торопливо стаскивает ящик с помидорами и заносит его в гостиницу. За ним его жена Парася несёт лом и метлу. Сельская гостиница. Комната. День. Они заходят в комнату, где остановились хасиды. – Вот, дорогие гости! – воодушевлённо говорит дед Грицько. – Помидоры с моего огорода! Лучше нигде не найдёте. А вот это – новая метелка. Вам сподручнее будет. А это – фо-о-онарь. Пригодится. – Он с обожанием выдыхает: – Реб Гороховский! Реб Гутман! Уважаю! Выбегает. За ним жена баба Парася. Площадь у сельской гостиницы. День. Дед Грицько сбегает с крыльца. За ним бабка Парася. Они пересекают улицу и забегают в помещение почты. Почта. День. Дед Грицько кричит с порога начальнице почты, она же единственный почтовый работник: – А ну-ка! По срочному тарифу Киев! Прямо директору училища. Пусть позовут Ритку к телефону. Пока идет соединение, он нервно бегает по комнате. – Дед, а эти, что приехали, – спрашивает девушка – начальница почты, – в чёрных шляпах. Евреи… – Хасиды. – Ага! Пусть хасиды. Так в селе говорят, что… – Ничего не слышал, ничего не знаю! «Гурнышт»! [35] – Киев, кабина номер один. Дед с бабкой торопливо заходят в единственную фанерную будку. – Риточка! – кричит в трубку баба Парася. – Здравствуй, родная! Не. Ничего. Всё в порядке. Просто дед… Дед Грицько выхватывает трубку и говорит отрывисто, деловито: – Как ты там, внучка? Экзамены? Значит, так, сдавай их, как это говорят… Киев. Приемная директора медицинского училища. День. Дверь в коридор открыта. Перерыв. В коридоре много шумных студентов в белых халатах. Внучка Маргарита стоит у телефона. Пытается перекричать шум: – Досрочно?! Почта. День. – Ты ж отличница! – кричит дед Грицько. – Лучшая студентка в вашем медицинском училище! Киев. Приемная директора медицинского училища. День. – Но почему досрочно?! Зачем?! – удивляется Маргарита. Почта. День. – Я… – придумывает на ходу дед Грицько, – я могу заболеть! Могу! Короче, Рита, «опухай» [36] деда! Как только звоним, в тот же день пулей! Домой! Сразу! Всё! – Он кладет трубку. Вытирает пот со лба. Площадь у сельской гостиницы. День. Из здания почты выходят дед Грицько и Парася. Дед раздражённо объясняет бабке: – Я ж тебе на понятном языке. Миллиардер! Это раз. У него внук! Это два. Он приезжает. Молится. И сразу после этого ему на глаза должна попасться… Должна! Сразу же! Наша внучка Маргарита. – А если она ему не понравится? – Кто? Ритка?! Да как у тебя язык поворачивается?! И слушай сюда, Парася! Я ж тебя знаю… – оглядывается по сторонам. – Никому! Ни слова! Дом милиционера. День. Милиционер с биноклем. Он фиксирует, как… Площадь у сельской гостиницы. День. Эффект бинокля. …Дед Грицько подозрительно оглядывается по сторонам и показывает своей бабке Парасе, чтобы молчала. А из окошка вслед деду и бабке с интересом смотрит начальница почты. Дом милиционера. Интерьер. День. – Ага! – Милиционер Нечипоренко медленно опускает бинокль. Двор возле хаты деда Грицька. День. Дед выскакивает из хаты, пересчитывает деньги, кладёт в карман. – Я в район, – говорит он бабе Парасе. – При таких делах надо пиджак новый покупать, – садится на подводу и уезжает. Двор возле хаты деда Грицька. День. Из-за забора выглядывает Маруся – жена механизатора Петра. Она стучит в калитку. Рядом возникают ещё три бабы. Соседки входят во двор, молча, рассаживаются, смотрят на бабу Парасю, которая чересчур деловито возится возле печи, ставит миску с едой у собачьей будки, сыплет корм в загородку для гусей. А из-за забора уже смотрят ещё десятка два женщин. Баба Парася молчит, как партизан. И все молчат. Улица у двора деда Грицька. День. Ко двору подъезжает на мотоцикле милиционер Нечипоренко. Тоже многозначительно смотрит на бабку Парасю… Сельская гостиница. Двор. День. Хасиды под яблоней вкусно кушают помидоры, хрустят мацой и запивают виски Jonnie Walker. Танцплощадка у клуба. Вечер. «Бумбокс» орёт очередную песню про любовь. Девушки танцуют парами. На лавочке в окружении подружек сидит невесёлая дочка Рая. |