Онлайн книга «Аномалия. «Шполер Зейде»»
|
– Кто? – Цадик. – «Садик» – это что такое? – Праведник ихний. Вот они и ищут его могилу. – Ага! Тут мы со своими святыми не разберёмся, а ещё эти… – Шполяр Зейде. Очень среди евреев известный человек. – Я такой фамилии не слышал. И где же эта могила? – А где птицеферма! От когда после войны фундамент клали, «бiсов» [28] Коваленко команду давал использовать могильные плиты… Я-то пацан был. Но дед мой знал, какие главные могилы. Так что прикопали немного, чтобы никто не цеплялся. Сегодня вот веду наших евреев… Показывать! – Ага! А ты, дед Грицько, как для бывшего заслуженного агронома тоже не того… Не соображаешь! Значит, по-твоему, ребята эти за тысячи километров прилетели, чтобы в курином помёте возиться. Ой, чую я… – Ты, Сашко, с Чечни ещё поведенный… Нормальное же дело. Приехали! Евреи! Ищут. Своё. Еврейское. – Ага! Приехали. Евреи! Своё! Еврейское! Вопрос! Для чего? Цадик-садик! Вот тут всё! – Он водит перед носом у деда визиткой Гороховского. – «Добыча, оценка и сбыт алмазного сырья». – Переходит на официальный тон: – Повторяю, дед, для тупых. Тебе… Директору гостиницы, в которой поселились иностранцы. Открой уши! – Так ты сам говоришь – иностранцы. Между собой они на этом… – Правильно! На идише. – Вот! Откуда мне? Уши… – пожимает плечами дед Грицько. – Ой, не надо! Я ж ещё вчера, когда они залопотали, подумал: «Знакомая музыка?» Вот когда ты, дед, крепко выпьешь, что кричишь? Вот это… «Дрек мит фефер! [29] Мишуга!» [30] А? Сам говорил, что в детстве соседи у тебя были евреи. Идиш – это твой профиль, дед! И не виляй! Ты, вообще, географическую карту района у них видел? Из Пентагона! – Ну, ты, Сашко, тоже. Сериалов телевизионных насмотрелся. Шпионы, алмазы. Память, племяш, такое дело… – Перестань! Память не сало. Бутерброда «не зробиш». [31] А алмазики, дед, это камушки такие. Маленькие. Но стоят… О-го-го. Так что лови, дед, что говорят! Хасиды одеваются и идут от реки вверх. Приближаются к месту, где сидят наблюдатели. – Всё. Меняем дислокацию, – шепчет милиционер Нечипоренко. Двор Мотри и Остапа. Утро. Дед и милиционер пробираются огородами. Проползают мимо двора Остапа Битного Шляхты. Тот сидит в уголке за хатой и, всполошено оглядываясь, курит. Женский грозный крик: – Остап! В дверях хаты появляется жена Мотря. Руки грозно упёрты в бока. Мужик вздрагивает, втягивает голову в плечи. – Ты где, сукин сын, опять подевался? – Та курю я, Мотря… – Курит он! А скотина некормленая! А дверь скрипит! А ну! Остап разводит руками и виновато бежит в хату. Улицы села. Утро. Хасиды идут от реки по улочке. В переулке натыкаются на свинью. Пытаются разминуться. С трудом это им удаётся. Выходят на площадь. У дверей магазина очередь, шум. Все озабоченные, сердитые. Крики. Хлопают калитки возле хат. Ссорой накрыто всё село. Из магазина вырываются с бутылкой вина Жора и Федька. Устраиваются под магазином, выпивают. Давка у магазина продолжается. Площадка для выгула кур возле птицефермы. Утро. Людской гвалт плавно переходит в птичий. Всё вокруг белым-бело. На площадке копошатся тысячи кур. Экологически чистый метод выращивания органически чистого продукта. Дед Грицько осторожно, стараясь не наступить на птиц, ведёт за собой Гороховского и Гутмана. Дом милиционера. Утро. Милиционер в свой мощный бинокль видит… Площадка для выгула кур возле птицефермы. Утро. Эффект бинокля. …как хасиды с дедом Грицько осторожно продвигаются среди кур и гусей. Останавливаются. Дед Грицько приседает и лопаткой аккуратно разгребает грунт. Открывается угол старого гранитного камня с надписью на иврите. Гороховский с трепетом рукавом протирает надпись, читает. Потом поднимает голову к небу и говорит благословение. Гутман проделывает то же самое. Замирают. С взгорка открываются удивительные украинские просторы – речка, холмы, белые домики, сады и поля. Гороховский опять говорит благословение на чудеса, сотворённые Богом. Гутман проделывает то же самое. Они что-то начинают напевать с закрытыми глазами, покачиваясь, как зачарованные. Дед Грицько наблюдает за хасидами. Гороховский, раскачиваясь и чуть ли не напевая, говорит на идиш: – Ой, я не могу! А! Святое место. Кыш! – кричит он на курицу, клюющую его туфель. – Ну, Бэрэлэ, ты что-нибудь чувствуешь? Чтоб вот так сразу. Господи! Всё! Слава Всевышнему! И Шполяр Зейде! «Йехи зихро барух»! [32] – Мы таки имеем! Ах! Какие тут творились чудеса, Бэрэлэ! Две сотни лет подряд! Самые закоренелые холостяки, самые строгие дамы. Даже из Парижа. К ним возвращался вкус жизни. Шполяр Зейде! Он с неба души доставал! Гороховский поднимает глаза вверх. Воздевает руки. Пауза. Гутман тоже прислушивается к себе. В это время на плечо ему взлетает петух и кукарекает. Гутман шарахается. В дверях птичника появляется женская фигура. Хватается за голову, кричит. Исчезает. Дед Грицько реагирует: – Уходить надо! Нарушаем санитарные условия. – Вот это называется «санитарные условия»… – возмущённо показывая на куриный помёт вокруг, говорит Гороховский. Но всё-таки они выбираются за изгородь птичника. Останавливаются. – Послушайте, мистер Григорий, а бывает, что курей не выпускают гулять? – спрашивает на ломаном русском языке деда Грицька Гороховский. – Это если ураган или не дай Бог, болезнь. И ночью! Куры спят. – Так. «Бикицер»! [33] – Гороховский переходит на деловой тон и, конечно, на идиш: – Место мы уже имеем. Мальчика мы тоже имеем. – Он достает фото юного Финкельштейна из кармана. Смотрит сам. Показывает Гутману и попутно деду Грицько. – А, красавец! Дед миллиардер! Все бриллианты в мире его! И вот этот дед ему про «жениться». Такие невесты! А он нет! А что, может, он и не дурак? Короче! Мы поднимаем камень. Приезжает мальчик. Молится. Душа просыпается. Глаза у него, слава Всевышнему, открываются. Он кричит… – В избытке чувств Гороховский хватает деда Грицька за лацканы старенького пиджака и трясет его: – «Достопочтимый реб Гороховский. Я хочу жениться!» И всё! И реб Финкельштейн… «А балабос»! Он сразу внуку список самых богатых невест мира. А нам с тобой по чеку. «А парнусэ!», [34] – он набрасывается на Гутмана. – Бэрэлэ! Опусти брови! С твоим выражением лица только на похороны. А тут, я чувствую, пахнет свадьбой! |