Онлайн книга «Голос»
|
— Вы кто? — Допустим, Лена, — ответил неожиданно спокойный женский голос. Я задумался. Имя Лена встречается не так уж часто. Среди наших знакомых преобладали Тамары и Ларисы. Я спросил: — Каков ваш статус, Лена? Проще говоря, каков ваш социум эр актум? Наступила пауза. Затем спокойный женский голос произнес: — Меня забыл Гуревич… Гуревич был моим знакомым по книжному рынку. Года два спустя его посадили. — Как это забыл? — Гуревич напился и вызвал такси… Я стал что-то припоминать. — На вас было коричневое платье? — В общем, да. Зеленое. Его порвал Гуревич. А спала я в чьей-то гимнастерке. — Это моя армейская гимнастерка. Так сказать — реликвия. Будете уходить — снимите. — Здесь какой-то орден… — Это, — говорю, — спортивный значок. — Такой колючий… Спать не дал мне… — Его, — говорю, — можно понять… Наконец-то я вспомнил эту женщину. Худая, бледная, с монгольскими глазами. К этому времени рассвело. — Отвернитесь, — попросила Лена. Я накрыл физиономию газетой. Тотчас же изменилась акустика. Барышня проследовала к двери. Судя по звуку — надев мои вельветовые шлепанцы. Я выбрался из-под одеяла. День начинался странным и таинственным образом. Затем неловкая толчея в передней. Полотенце вокруг моих не очень тонких бедер. Военная гимнастерка, не достигающая ее колен… Мы не без труда разминулись. Я направился в душ. После душа в моей жизни наступает относительная ясность. Выхожу через три минуты — кофе на столе, печенье, джем. Почему-то заливная рыба… К этому времени Лена оделась. Античная прореха у ворота — след необузданной чувственности Фимы Гуревича — была ей к лицу. — Действительно, — говорю, — зеленое… Мы завтракали, беседуя о разных пустяках. Все было мило, легко и даже приятно. С какой-то поправкой на общее безумие… Лена собрала вещи, надела туфли и говорит: — Я пошла. — Спасибо за приятное утро. Вдруг слышу: — Буду около шести. — Хорошо, — говорю… Мне вспоминается такая история. Шли мы с приятелем из бани. Останавливает нас милиционер. Мы насторожились, спрашиваем: — В чем дело? А он говорит: — Вы не помните, когда были изданы «Четки» Ахматовой? — В тысяча девятьсот четырнадцатом году. Издательство «Гиперборей», Санкт-Петербург. — Спасибо. Можете идти. — Куда? — спрашиваем. — Куда хотите, — отвечает. — Вы свободны… Меня поразила тогда смесь обыденности и безумия. И в этот раз примерно такое же ощущение. — Буду, — говорит, — около шести… А у меня было назначено свидание в пять тридцать. Причем не с женщиной даже, а с Бродским. Далее — банкет по случаю чьей-то защиты. Звоню, отменяю свидание. Банкет игнорирую. Мчусь домой в такси. Надо бы, думаю, вторые ключи заказать. Жду. Приходит около шести. Раскрывает хозяйственную сумку, а там — консервы, яйца, хек. — Вы, — говорит, — пока занимайтесь своими делами. А я все приготовлю. Тут у меня дикое соображение возникло. А вдруг она меня с кем-то путает? С каким-то близким и дорогим человеком? Вдруг безумие мира зашло уже так далеко?.. Поужинали. Я сел заниматься. Лена вымыла посуду. Включила телевизор. Телевизор у меня два года не работал. А тут вдруг заработал, как новенький… Стал я замечать какие-то перемены. Над умывальником появились заграничные баночки. В моем шкафу повисло что-то замшевое. Возле холодильника утвердились короткие бежевые сапожки. Даже запах в квартире изменился… Наступил вечер. Лена говорит: — Вам чаю или кофе? — Чаю. Выпили чаю с какими-то пряниками. Я пряников до этого не ел лет тридцать… Смотрю — час ночи. Вроде бы надо ложиться спать. Лена говорит: — Посидите на кухне. Сижу, курю. Прочел газету за минувший вторник. Захожу в комнату — спит. На том же самом диване. Только вместо гимнастерки — нечто розовое. Я лег, прислушался — ни единого звука. Хоть бы пошевелилась во сне из кокетства… Я минут десять подождал и тоже уснул. Наутро все сначала. Легкая неловкость, душ и кофе с молоком… — На этот раз, — говорит, — я задержусь. Буду после одиннадцати. Так что не волнуйтесь… Я поехал в редакцию. Оттуда — в бар Союза журналистов. С какой-то шведкой познакомился, в гостиницу меня звала. Все повторяла: — Казак, налей мне русской водки!.. Друзья на подпольный концерт собирались. Авангардиста слушать. Причем авангардист довольно необычный — если можно так выразиться. Играет на виолончели лежа… Короче, множество соблазнов. А я домой спешу. В мой сумасшедший дом опаздываю. Вечером я дождался ее и сказал: — Лена, давайте поговорим. Мне кажется, нам следует объясниться. Происходит что-то непонятное. У меня есть несколько щекотливых вопросов. Разрешите без церемоний? — Я вас слушаю, — говорит. А лицо спокойное, как дамба. Спрашиваю: — Вам что, негде жить? Барышня немного обиделась. Вернее — слегка удивилась: — Почему это негде? У меня квартира в Дачном. А что? — Да ничего, в сущности… Мне показалось… Я думал… Тогда еще один вопрос. Сугубо по-товарищески… Тысячу раз извините… Может быть, я вам нравлюсь? Наступила пауза. Я чувствую, что краснею. Наконец она сказала: — У меня к вам претензий нет. Так и сказала — претензий, мол, не имею. Наступила пауза еще более тягостная. Для меня. Она-то была полна спокойствия. Взгляд холодный и твердый, как угол чемодана. Тут я задумался. Может, ее спокойствие выше половых различий? Выше биологического предрасположения к мужчине? Выше самой идеи постоянного местожительства?.. — И последний вопрос. Только не сердитесь. И если я не прав — забудьте… Короче, есть одно предположение… Вы, случайно, не работник Комитета государственной безопасности?.. Мало ли, думаю. Человек я все-таки заметный, невоздержанный. Довольно много пью. Болтаю лишнее. «Немецкая волна» меня упоминала… Может быть, приставили к начинающему диссиденту эту фантастическую женщину?.. |