Книга Падшая женщина, страница 70 – Эмма Донохью

— Боже мой! Зачем ты ко мне подкрался! Что ты вообще тут делаешь?

— Дожидаюсь тебя, — с легкой обидой отозвался Дэффи. — Ночь темная. Я подумал, тебе не помешает провожатый. — Он взял у нее из рук фонарь и открыл окошечко, чтобы подправить свечу.

— Что ж… спасибо, — почти кротко сказала Мэри.

Не дожидаясь, пока Дэффи предложит ей руку, она оперлась на его локоть, и они медленно двинулись вверх по Грайндер-стрит.

Дэффи попытался придумать интересную тему для разговора, но, как назло, в голове было совершенно пусто.

— Неплохая таверна у твоего отца, — ровно заметила Мэри.

Дэффи презрительно фыркнул.

— Ты так не думаешь?

Слова вдруг полились из него потоком.

— Да ведь там все так же, как было при моем деде! И при прадеде тоже! Он не пожелал ни расширить дело, ни улучшить его. Да что там говорить, за двадцать лет он даже стены ни разу не побелил!

— А ты бы побелил?

То, как она умела попасть сразу в точку, всегда поражало Дэффи до глубины души. Он немного подумал.

— Может быть, и нет. Наливать пиво — не особенно прибыльное занятие. Хоть бели стены, хоть не бели.

— Еще менее прибыльное, чем быть слугой?

Он бросил на нее подозрительный взгляд, но Мэри лукаво улыбнулась. Дразнится, подумал Дэффи.

— То же самое говорил мой отец, — сказал он. — Он все еще думает, что я приползу домой в надежде унаследовать в один прекрасный день этот чертов амбар. Он заявил, что его сын и наследник не должен исполнять приказания другого человека. Но он не знает одного… — Дэффи понизил голос. — У меня в жизни есть и более высокая цель. — Мэри улыбнулась еще шире, и ему захотелось рассказать ей все до конца. — Я ведь скорее подмастерье, чем слуга. Тот последний корсет для вдовы Воган — я почти полностью сделал его сам.

— О, в самом деле?

— И еще пару простых корсетов для семьи квакеров. Со временем спрос на это ремесло будет только расти, я уверен. Город ведь тоже растет. Теперь зимой к нам приезжает все больше знати; Монмут — это следующая большая остановка после Бата. Точно говорю тебе, Мэри: когда-нибудь здесь будет вывеска с надписью: «Дэвид Кадваладир, мастер по изготовлению корсетов»!

Она засмеялась, низким, бархатным смехом. Дэффи отдернул руку, как будто внезапно понял, что держит змею. Мэри остановилась. Они уже подошли к углу Инч-Лейн.

— Можешь смеяться сколько тебе угодно, — хрипло бросил он.

— О, Дэффи! Я смеялась вовсе не над тобой, — ласково и серьезно сказала она. — Скорее над тем, с какой… страстью ты говорил.

Он пожал плечами и сложил руки на груди.

— Мне важно мое будущее, — сухо заметил он. — На что же еще мне тратить свою страсть?

Она надула губы. Ее рот был совсем как розовый бутон, нежный и еще не распустившийся.

— На Гвинет, к примеру.

— А! Нет, — отмахнулся Дэффи и поразился тому, как легко он это сказал. — Никакой свадьбы не будет.

Мэри удивленно вздернула брови.

— Но хозяйка говорила, вы вместе уже сто лет.

— Мою кузину просватали за парня, который выхолащивает свиней. Поэтому между нами все кончено. — В это мгновение он почти поверил в это сам.

— Не может быть! — Мэри Сондерс прищурила свои черные глаза.

— Я ее не виню, — легко пояснил Дэффи. — Ее семья едва сводит концы с концами, они почти голодают, а я пока не в том положении, чтобы жениться. Кто упрекнет ее в том, что она захотела пожить получше?

В молчании они повернули на Уай-стрит. Луна в небе была огромна. В темноте смутно белели первые цветущие кусты. Над головой нависали ветки деревьев; острые зеленые почки на них напоминали ногти на руках. Дэффи пощупал крошечную нежно-твердую шишечку. Она приятно покалывала пальцы. В воздухе было разлито неясное томление, словно нужно было что-то сделать, и как можно скорее. Но в феврале всегда так бывает, подумал он. Ты чувствуешь, будто что-то новое пробивается сквозь кожу.

Возле дома на Инч-Лейн Мэри остановилась и повернулась к нему:

— Честное слово, я не смеялась над твоими устремлениями.

Дэффи понимающе кивнул.

— У меня и у самой есть кое-какие замыслы, — загадочно добавила она.

Раньше она никогда не говорила с ним так доверительно. Мэри взлетела вверх по узким ступенькам, а Дэффи все стоял и выворачивал шею, провожая ее взглядом.

— Давай, сделай это сегодня, — сказала Мэри утром, когда они с Эби одевались.

— Не знаю.

— Чего ты так боишься? — Мэри потуже затянула ее кожаный корсет.

Эби пожала плечами.

— Неприятностей, — пробормотала она и влезла в коричневую юбку из голландского полотна, которую перешила для нее Мэри.

Мэри расхохоталась.

Эби думала об этом целых две недели, но все равно, при одной мысли, что придется обратиться к хозяйке, она чувствовала, как на лбу выступает холодный пот. Просить о чем-то означало проявить слабость. Все равно что подставить голую спину под кнут.

Миссис Джонс вышла из кладовой, на ходу вытирая руки о передник. Эби оторвалась от теста.

— Хозяйка, — тихо сказала она.

— Знаешь, Эби, эти пышки с мясом совсем зачерствели, — рассеянно отозвалась миссис Джонс. — Боюсь, нам придется их выбросить.

— Да, хозяйка. Но пожалуйста?

— Что такое, Эби?

Эби посмотрела на свои руки, погруженные в тесто. Что-то словно сжимало ей горло — так трудно ей было говорить.

— Я думаю… интересно… Я слышала… — Она замолчала. Упоминать Мэри было нельзя — это означало ябедничество самого худшего сорта. На плантации за такое можно было проснуться с перерезанным горлом. Вернее, не проснуться.

— Ну же, скажи мне, что такое? В чем дело? — слегка нетерпеливо сказала миссис Джонс. — Это насчет пышек?

Эби покачала головой.

— Некоторые говорят… — Она снова осеклась, помялась и вдруг выпалила: — Я хочу жалованье.

— О боже. — Миссис Джонс озадаченно сморгнула. Повисла долгая тишина. — Это довольно неожиданно, Эби. После всех этих лет, что ты у нас прожила… Скажи мне, ты чем-то недовольна?

Эби неловко пожала плечами.

— Чего тебе не хватает? Что бы ты желала? Может, новое платье к Пасхе? Я не знала, что тебя интересуют такие вещи.

Эби замотала головой.

— Жалованье, — упрямо повторила она, будто это было какое-то заклинание.

— Но для чего? Я имею в виду, что ты хочешь на него купить? — Не получив ответа, миссис Джонс продолжила:

— Ты же знаешь, ты так и не привыкла к нашим деньгам. Помнишь тот случай, когда тебя заставили заплатить целый шиллинг за старый кусок солонины?