Книга Неприступный герцог, страница 26 – Джулиана Грей

— Я присела, чтобы немного передохнуть.

Уоллингфорд шагнул вперед и с недоверием оглядел комнату.

— А разве это не должны делать слуги?

— Они заняты сыром.

— Сыром?

— Это долгая бытовая история, а вы совсем не производите впечатления человека, который может подобной историей заинтересоваться. Не поможете мне с матрасом? — Абигайль беспощадно сдернула с кровати одеяло и простыни.

— Какого черта вы творите? — воскликнул герцог.

— Меняю ваши перья.

— Мои перья не нуждаются в замене. И уж точно не вами.

Уоллингфорд схватил Абигайль за запястье. «Какая огромная у него рука», — подумала Абигайль. Ей очень хотелось прижаться к его плечу, но это было бы крайне неприлично.

— Ну конечно же, ваши перья нуждаются в замене, — сказала она. — Потому что эти меняли в последний раз во время визита папы римского, а было это несколько сотен лет назад.

— Ваше присутствие в моей комнате является прямым нарушением условий пари.

— Вовсе нет. Я пришла сюда по делу, с весьма невинными намерениями. К тому же это вы сжимаете мою руку, что я рассматриваю как попытку соблазнения.

Уоллингфорд разжал пальцы.

— Я вынужден просить вас уйти.

— А я вынуждена просить вас отойти в сторону, чтобы я могла завершить начатое.

— Вы — сестра маркизы, и вам не пристало наполнять матрасы перьями, кормить коз и кур.

Абигайль обернулась:

— Что вы хотите этим сказать? И какое вам вообще до этого дело? Думаю, многим маркизам пойдет на пользу, если они будут время от времени кормить коз. И герцогам тоже, раз уж на то пошло.

Уоллингфорд был разгневан.

— Вам совсем не свойственно соблюдение норм морали?

— Совсем. — Абигайль с вызовом посмотрела на герцога, на его широкие плечи и внезапно почувствовала себя очень маленькой и хрупкой. Она встречала крупных мужчин и раньше, но герцог был другим. Под дорогим твидом его костюма скрывались недюжинная сила и мощная воля. Абигайль чувствовала, как они бушуют и бурлят внутри, готовые вырваться на свободу и разрушить эту преисполненную благородства оболочку с воинственностью предков, впервые получивших титул, чья наследственность делала его столь неотразимым для женщин.

Только вот ему не на что было направить эту варварскую мощь в благовоспитанной современной действительности.

Уоллингфорд смотрел на Абигайль. Его дыхание обвевало ее лицо, а глаза цвета полуночного неба прищурились от напряжения. Его сильные руки поднялись и сомкнулись на ее плечах.

— Почему, Абигайль? — спросил он.

— Что… почему? — Аромат бергамота, источаемый его кожей, коснулся ноздрей. Где-то в глубине сознания пульсировали, не давая покоя, слова синьоры Морини. Мысли о судьбе, проклятиях и клятвах в вечной любви смешались в бешеном водовороте.

Голос Уоллингфорда зазвучал мягче:

— Почему вам совсем не свойственно соблюдение норм морали?

— Потому что это мешает.

— Мешает чему?

Абигайль постаралась собраться с мыслями.

— Тому, чтобы стать интересным человеком. Настоящей личностью, а не просто модно одетой куклой.

— Никто, — сказал герцог, поднося руку к щеке Абигайль и легонько погладив ее костяшками пальцев, — никогда не примет вас за куклу, мисс Харвуд.

О да! К черту лодочный сарай с припасенным в нем вином и свечами. К черту возможная любовница, живущая в деревне. К черту глупые проклятия Морини. Вот это идеально — освещенное солнцем лицо Уоллингфорда и его глаза, горящие неподдельной страстью.

Абигайль положила ладони на его грудь и привстала на цыпочки.

Его губы, нежные, точно гусиный пух, коснулись ее губ.

— О, — выдохнула Абигайль, когда пальцы герцога коснулись ее подбородка, а губы вновь накрыли ее собственные в нежном поцелуе.

— Абигайль, — пробормотал Уоллингфорд.

Она покачнулась, сделала шаг назад, чтобы удержать равновесие, но споткнулась о мешок с пухом.

Уоллингфорд последовал за ней, подхватил, и они опустились на пол, слившись в страстном поцелуе. Пальцы Абигайль вцепились в пуговицы на рубашке Уоллингфорда, а его пальцы — в пуговицы ее платья.

— О, Уоллингфорд!

— Меня зовут Артур, — простонал он, сражаясь с лифом платья Абигайль.

— Артур?

— Да. — Ему наконец удалось немного спустить лиф платья и зарыться лицом в ароматные кружева сорочки, выглядывающие из-под корсета.

— Но я не могу выкрикивать «О, Артур!» в порыве страсти.

Герцог поднял на нее взгляд.

— Да что вы можете знать о страсти?

— Совсем ничего, кроме того, что страсть нельзя разделить с мужчиной по имени Артур. — Абигайль устроилась поудобнее под герцогом и приподняла лицо для поцелуя. — Но не беспокойтесь, я кое-что придумала. Если вы не возражаете, я буду называть вас как-нибудь иначе. Например, Волфгар, или Тристан, или… Даже Роланд гораздо больше подходит для страстных восклицаний. Только это будет неловко…

Уоллингфорд слегка приподнялся.

— Да, это будет чертовски неловко!

— О, идите сюда. Не стоит обращать внимание на мою неприятную привычку болтать всяческие глупости. Просто игнорируйте. Артур? Прекрасно. Правда. Уверена, я прямо сейчас так вас и назову. — Абигайль взялась за сюртук Уоллингфорда, расстегнула его и стащила с плеч.

Герцог открыл было рот, чтобы возразить, но его взгляд вновь упал на грудь Абигайль. Он провел пальцами по кружевам и принялся их отодвигать, посылая по ее телу сладостные мурашки предвкушения.

— Абигайль, вы такая чудесная. Вы похожи на фею. Мою собственную чудесную фею. Мне даже страшно к вам прикоснуться, — прошептал Уоллингфорд, вновь накрывая ее губы в поцелуе.

Господи, как же он был хорош на вкус! Абигайль ответила на поцелуй и пробежалась пальцами по широким плечам.

— Артур. — Она произнесла его имя для того, чтобы привыкнуть к этим звукам. — Не думала, что победа в споре может доставить мне такое удовольствие.

Уоллингфорд замер.

Абигайль легонько нажала на его плечи.

— Артур?

Уоллингфорд поднял голову.

— Что вы сказали?

— Я сказала: «О, Артур!». Разве нет? — Мысли вихрем закружились в голове Абигайль.

— Вы сказали, что выиграли спор.

Абигайль улыбнулась и коснулась пальцами губ герцога — таких мягких и пухлых, совершенно не соответствующих горящему гневом лицу. Ей ужасно нравились эти губы.

— О да. Замечательно, не правда ли? Какая глупая идея — заключить пари. Я так рада, что с ним покончено.