Онлайн книга «Работа над ошибками»
|
(Пауза.) Грет, с тобой все в порядке? Мы работаем над ошибками. Он мне помогает. Физика, химия. Биология. Это хорошо. Вот только не надо этого идиотского покровительственного тона, мистер Эндрюс. Грег, ты не так понял. Послушай… Я не стал слушать. Я отошел к столу и принялся приводить в порядок бумаги, хаотично разбросанные на полированной деревянной поверхности, раскладывать в правильной последовательности свои картинки. Бросив взгляд на мистера Бойла, не сводившего с меня глаз, я подмигнул и, кивнув на дверь, тихо проговорил: Этот человек может спасти вам жизнь. Он начал что-то говорить в ответ, но я поднес палец к губам, и он сразу же затих. Я вернулся к двери, держа в руке картинки, разложенные веером, как карты. Мистер Эндрюс… выберите цифру от одного до десяти. Что? Цифру. Грег… Ну же, сэр. Любую. О, я не знаю… семь. Цифра «семь». Я вытащил одну из картинок, сложил, убрал в карман, а остальные протянул мистеру Бойлу и потом долго наблюдал за тем, как он изучает разнообразные варианты собственной смерти – или спасения. Затем, похлопав себя по карману, где лежала выбранная картинка, снова подмигнул. И проинформировал мистера Эндрюса, что вплоть до завтрашнего утра прекращаю всяческое общение, и любая попытка – с его ли стороны или со стороны полиции – заговорить со мной повлечет немедленное прекращение физического существования моего заложника, мистера Бойла: педагога, супруга, отца двоих детей, заведующего естественно-научным отделением. Два глаза, оба карие. Заметки Выкидыш – самопроизвольное прерывание беременности, случающееся в течение первых двадцати четырех недель, часто между двенадцатой и четырнадцатой неделей… На каждые пять беременностей приходится один выкидыш. (А значит, выкидыши не редки, но и не обычны.) основные причины: – генетический дефект эмбриона, вследствие которого материнский организм отторгает плод; – аномалии строения матки; – фибромы (доброкачественные опухоли) стенок матки; – отслоение или повреждение плаценты; – раскрытие, по мере утяжеления плода, шейки матки вследствие ее слабости либо недоразвития; – перенесенные во время беременности заболевания (например, грипп, краснуха, листериоз). следствие: – ребенок выскакивает из матки, мертвый. Выкидыш – выталкивание маткой человеческого эмбриона до достижения последним жизнеспособного состояния. выталкивание жизнеспособность Выкидыш – это когда ребенок умирает, еще не родившись. Парадокс Линна: (Рождение – Жизнь – Смерть) Если жизнь начинается с рождения, можно ли считать вас живым до того, как вы родились? И если жизнь предшествует смерти, может ли умереть то, что еще нельзя назвать живым? Можно ли, после того, как умрешь, родиться вновь? Выкидывать (гл.): избавляться от ненужного У меня должен был появиться новый братик или сестричка. Это я усвоил, об этом мне говорили достаточно часто. Мне разрешалось класть голову на Животик и прислушиваться. Это должно было стать маленьким ребенком, крошечным ново-рожденным младенцем. Я это знал. Так почему же я без конца спрашивал: а скоро родится Дженис? Дженис у… Дженис больше нет. Она заболела и… не выздоровела. Она ушла от нас навсегда. Навеки. Мы же это сто раз обсуждали, Грег. Я смотрел на животик. Господи боже, Грег! Это… не Дженис! Грег, у нашей мамы… Ты туда же! Впрочем, давай, скажи ему ты. Скажи что? То. Это же ты заронил ему в голову эту идиотскую мысль. Я? Что у него будет новая маленькая Дженис, с которой можно будет играть. Да я никогда… Очень даже когда! Не стыдно врать? Отец подошел к кухонному шкафчику, открыл его, взял с полки пачку сигарет и швырнул ее через всю комнату. Пачка ударилась об стол, за которым сидела мама, и упала на пол. На, покури. Хоть всю, бля, выкури… Патрик! …только этих сцен мне больше не устраивай! Да из-за тебя и святая закурит. Вот и кури. Мама, просунув пальцы в густые спутанные волосы, громко задышала. В больнице сказали, что курение… Сколько у тебя сейчас, четыре месяца? Она посмотрела на него. Шестнадцать недель. А ведешь, бля, себя так, как будто уже четыре года! Кроме как на «б», у тебя слов нету? Прям, бля, месячные какие-то нескончаемые. Очень красиво. Первая беременная в мире, у которой, бля, еще и ПМС. Молодец. При Грегори. Отец ткнул в мою сторону пальцем. Это ты его портишь, не я. Ты и твои ебанутые настроения. Он подобрал пачку и шваркнул ею об стол. Давай, кури. Избавь нас от этих дебильных страданий. Ну вот, опять ты его довел. Меня разбудил шум. Голоса. Плач. Я сел в кровати. Сначала я ничего не видел, но потом глаза привыкли к темноте, и я постепенно начал что-то различать: занавески, комод, игрушки. Картинки на стенах, которые я рисовал в детском саду, но не сами рисунки, а лишь прямоугольники бумажных листов. Я вылез из кровати. Я был в пижаме, но все равно было холодно. Я уже мог разглядеть в темноте белую дверь и черную шишку ручки. Я вышел из комнаты. На лестничной площадке было темно, но из-за неплотно прикрытой двери родительской спальни вырывалась и тянулась по ковру бледно-желтая полоса света. Здесь голоса звучали слышнее, раздавался скрип кровати, шаги босых ног по ковру. Мама плакала и одновременно что-то говорила, из ее горла рвались такие звуки, будто она пила воду большими глотками. Я подошел к двери. Ничего, ничего. Отец повторял это снова и снова, он говорил: «милая» и «Марион, детка», говорил: «Боже милостивый». Я тихонько открыл дверь и застыл на пороге. Я думала, это моча. Думала, я обмочилась. Да, да. Ничего. Смотри, все мокрое. Простынка. Я думала… Ничего, ничего. Боже мой, Пат! Ну-ка, дай-ка мне. А это воды… Да, да. Лежи тихо. На отце была полосатая пижама. Он стоял с дальней стороны кровати, склоняясь над мамиными ногами. Мама лежала на спине. Одеяло было откинуто в изножье постели, ночная рубашка задрана на живот, ноги – очень белые – согнуты в коленях и широко расставлены. Между ногами, там, где они сходились, виднелось что-то очень красное, мокрое, волосатое, залитое коричневато-розовой жижей, частично испачкавшей и мамины бедра. Рядом на простыне лежало нечто странное, я никак не мог понять что, оно было загорожено от меня мамиными коленями и протянутой туда рукой отца. Его большие ладони сомкнулись вокруг этого непонятного, подняли вверх и отнесли в сторону, к пустой наволочке. И прежде чем он завернул край наволочки, я увидел, что это было, то, что лежало между маминых ног. Крошечный младенец. Весь в слизи, маленький – слишком маленький, – сморщенный, как груша, и вообще весь похожий на грушу; с красной и липкой головой, с микроскопическими ручками и ножками, крепко прижатыми к бокам, так, будто это были не конечности, а часть туловища. У младенца были даже глазки, только очень плотно закрытые. Мама, приподнявшись на локтях, смотрела, как отец заворачивает ребенка в наволочку, и вдруг заметила на пороге меня. Отец проследил за ее взглядом. Я рыдал, только без слез, и когда попытался что-то сказать, то у меня ничего не получилось. Отец подошел ко мне. Из-за того что он брал ребенка, руки у него были грязные, липкие. Он подхватил меня подмышки и быстро вынес из комнаты – перебросил размашистым движением на лестничную площадку, стукнув при этом ногами о косяк. Его жесткие пальцы больно впивались мне в ребра. |