Онлайн книга «Темная комната»
|
– Да. Миха изо всех сил пытается не выдать своего потрясения. А то он заметит. Колесник, кивнув, продолжает. – Все об этом знают. И здесь, и в округе. Я думал, они потому вас ко мне и послали, понимаете? – Да. Я понимаю. Сотрудничал с немцами. Михе и в голову не могло такое прийти. – Я знал немецкий и поэтому работал переводчиком полтора, нет, почти два года. Работа была не постоянная, время от времени. Но переводил я и для эсэсовцев, и для полицаев. Поэтому-то я все знал, что они творили. Понимаете? Коротко кивает, будто бы сам себе. – А еще я расстреливал евреев. И других тоже, партизан, но чаще всего евреев. – Понятно. – Я знаю, что мы так не договаривались. Я сказал, что не хочу об этом говорить, но тогда я думал, что вы обо всем знаете. А теперь понял, что невозможно говорить о тех временах, когда вы ни о чем не подозреваете. Поэтому я подумал, что все вам расскажу, а затем мы продолжим. Миха кивает. Тугими пальцами отвязывает сумку от руля. Он не в силах стоять спокойно. Возится с застежками, с ремнями, с велосипедом, поднимается по ступенькам на крыльцо. Свыкнуться бы. А еще – сохранить дистанцию между собой и стариком. Миху трясет. Миха думает: «Я не хотел этого знать». Но слишком поздно. * * * – Ну как, вы сегодня разговаривали? Миха впервые за все это время позвонил домой, и, похоже, Мина рада его слышать. – Вроде того. Но не очень-то продвинулись. – Он не захотел тебе отвечать? – Да нет. Дело во мне. Я просто не смог. Через десять минут уехал, колесил весь день. Мина какое-то время молчит. Миха садится на корточки, прислоняясь спиной к телефонной будке. – Он помнит твоего деда? – Еще не спрашивал. – А-а. – Он убивал евреев. Миха прислушивается, как она отреагирует. В трубке тихо. – Я имею в виду – Колесник. Не опа. Хотя опа, может быть, тоже. Вполне возможно. Он принимал участие в расстрелах. Сам мне сегодня об этом сказал. После такого я не мог остаться. Не мог смотреть на него, разговаривать. – С тобой все нормально? – Нет. – Миха. – Все хорошо, Мина, прости. Со мной не все в порядке, но в целом все хорошо. – Миха. Может, тебе просто вернуться домой? Да, это выход. Набирая номер, он так и собирался поступить. Но теперь, когда об этом сказала Мина, он засомневался. Молча слушает, как Мина вздыхает. – А ты как? Все нормально? – Да, у меня все в порядке. – Что новенького? – Записалась на курсы будущих мам. – Правда? Когда первое занятие? – На следующей неделе. В среду вечером. Приглашаются роженицы и их мужья. Ты пойдешь? – В следующую среду? Не знаю. В другой раз буду точно. Они ведь длятся до самых родов? – Да. Приподнявшись, Миха бросает в щель телефона еще несколько монет. – Слушай, Миха, я, наверное, пойду. Я сегодня рано встала. – Ага. – С тобой ведь все нормально? – Да, все хорошо. Прислушиваясь к шумам в трубке, Миха пытается представить, где именно находится сейчас Мина. Холодильник не шумит, телевизор не работает, машин с улицы не слыхать. Лежит на полу в коридоре, ноги задрала на стену Без тапочек, в одних носках. – Послушай, я бы приехал на курсы, но тогда выезжать пришлось бы, скорее всего, завтра, из-за нестыковок в расписании. Я и так вернусь совсем скоро, ты же знаешь. – Да. Я знаю. Мы потом их нагоним. – Да. – Если не хочешь, тебе вовсе не обязательно снова ехать к этому человеку. – Я знаю. – Я хочу сказать, если он тебе неприятен. – Да. Знаю. Просто мне кажется, что разгадка уже рядом. Он говорит это и знает: услышанное сегодня ничего не отменяет, вопрос еще не задан. – Но ведь есть и другие варианты. Можно поспрашивать еще у кого-нибудь. – Но у кого? Я все думаю об этом. О том, что он рассказал. Конечно, это ужасно, но может, именно поэтому лучше него никого не найти. Мина долго молчит, а потом вздыхает. – Понятно. Да. Слышно, как она барабанит по аппарату. Ногтями или ручкой. Интересно, она уже все руки себе изрисовала? – Хорошо. Что же, если у тебя все хорошо, буду прощаться. Миха молчит. Ему не хочется, чтобы она клала трубку. – Пока, Миха. – Ну ладно, пока. – Пока. * * * Старик говорит наполовину в микрофон, наполовину Михе. Сегодня он нервничает. Как тогда, в первый день, на кухне. Михе трудно на него смотреть. – Сейчас я живу в этой деревне, а родился в соседнем городе, там и вырос, при советской власти, до фашистов еще. Колесник закуривает новую сигарету. – Когда немцы пришли, мне было девятнадцать. Я работал переводчиком, а когда мне исполнился двадцать один, поступил к полицаям. Миха смотрит строго перед собой, на магнитофон. – А потом, когда вернулись коммунисты, я сидел в лагере. – Где? – В России. Семнадцать лет. На восемь лет дольше, чем опа. Молчание. – Давайте на этом остановимся. Старик прищуривается. За окном проезжает машина. – Может, завтра будет легче. Еще день на то, чтобы привыкнуть. Вы продумаете вопросы, что вы хотите от меня узнать. Запишете их, а завтра спросите. Ночью жарко, и Миха спит с раскрытым окном. Лежит на одеяле, шерсть колет под коленями. На огонь летит мошкара, роится в яркой лужице света. Не спится. Темнота, плотная и душная, не дает ему покоя; он видит ее и с закрытыми глазами. |