Онлайн книга «Самая коварная богиня, или Все оттенки красного»
|
– Значит, эта, как вы сказали… Маруся? Она – самый заинтересованный в смерти Георгия Листова человек, так? – Нет, не так! – Но ведь это ее видели с пистолетом в руках возле тела. – Откуда вы знаете? – Ваша прислуга обмолвилась. – Ах так. – Я не могу себе представить, что Маруся… Неужели Ольга Сергеевна это сказала?! – Хорошо. Давайте по порядку. – Капитан впервые поднял на нее глаза, и Нелли Робертовна на мгновение оцепенела. Взгляд у Платошина был безжалостный: «Ты мне все равно скажешь». – Где вы сами были в момент убийства? – Я? У себя в комнате. – Одна? – Да. – Кто первый вошел в кабинет? – Маруся. – Ее пока оставим. Кто ее первым увидел у трупа? – Кажется… Олимпиада Серафимовна… Да. Когда я спустилась, она уже была в кабинете. Потом вошла Наталья Александровна. Я увидела их обеих. – Но с чего вы взяли, что первая появилась там раньше второй? – Не знаю… Вы лучше у них спросите. – Значит, вы пришли третьей? А потом? – Эдик и Егор. Потом Настя и Вера Федоровна. Кажется. – Кажется? – Да что я, по сторонам смотрела?! Поймите вы! Мы все думали только о том, что Георгий умер! – Убит. Что кто-то его убил. Я просто формулировочку уточняю. Вы уже успели договориться, кого слить, или нет? Судя по вашему растерянному виду и по тому, как вы путаетесь, не успели. В товарищах согласья нет, а? Наследство художника не поделили? – Эта девочка просто не могла его убить. Она такая чистая. – Выясним. А кто, по-вашему, мог? – Не знаю. Никто. – Никто не мог, а в кабинете лежит труп, – ехидно сказал Платошин. – Может, это самоубийство? – А причины? Человек получил огромное наследство, он здоров, живет в прекрасном доме, в окружении большой любящей семьи. Осталось выяснить, что с личной жизнью. Может, у него была несчастная любовь, а? Нелли Робертовна надолго замолчала. Сказать? Все равно ведь узнают. Платошин ее не торопил, словно давал собраться с мыслями. – Так что? – мягко, но настойчиво, повторил свой вопрос капитан, когда пауза слишком затянулась. – Он, кажется, собирался в третий раз жениться. – Вот видите! А вы о самоубийстве талдычите! Так и запишем: «собирался жениться». Вам надо пройти дактилоскопию. – Что?! – Как всем, живущим в этом доме. На пистолете могут оказаться отпечатки пальцев. Это убийство, Нелли Робертовна, и не надо на меня так смотреть. При всем желании я не могу записать в протокол, что хозяин дома погиб вследствие небрежного обращения с оружием. – Но почему? – Во-первых, у меня еще нет результатов экспертизы. Во-вторых, я на своем веку повидал немало трупов, поверьте. На самоубийство это не тянет, как бы вы того ни хотели. Возможно, впоследствии я пересмотрю свое мнение, – намекнул капитан. – Но это будет зависеть от вас. – Что ж… – невольно сжалась Нелли Робертовна. – А пока можете быть свободны. Пригласите следующего. – …Так. Олимпиада Серафимовна Листова. Вы кем приходитесь потерпевшему? – Я мать, – раздался жалобный звон огромных серег. Олимпиада Серафимовна скорбно покачала головой и уточнила: – Несчастная мать. – Скажите, вы ведь первой вошли в кабинет? – Первой? Там уже была эта Маруся. С пистолетом. Скажите, зачем? Зачем она убила моего сына? – А вы что видели, как она в него стреляла? – живо спросил капитан. – Если бы я это видела, я бы сама кинулась под дуло пистолета! Я подставила бы свою собственную грудь! Я бы не допустила! Я мать! Платошин невольно поморщился: слишком уж театрально. И спросил: – А где вы были в момент выстрела? – На кухне. Я была на кухне. Я хотела сделать ему… Хотела приготовить что-нибудь поесть, ведь на сухомятке он может испортить себе желудок. Простите… Мог испортить… Он отказался от ужина, и я заволновалась. Не могли бы вы меня отпустить? Я плохо себя чувствую, мне надо лечь. – Конечно, конечно. Скажите только, с кем вы были на кухне? – С кем? Почему с кем? Одна. – А ваша домработница? Ольга Сергеевна? – Она как раз вышла. – Куда? – Ну, откуда же мне знать? Мало ли дел по дому! – Да, дом действительно огромный. Значит, вы услышали выстрел и, поскольку кухня недалеко от кабинета, прибежали первой. Практически первой, потому что ваша ммм… даже не знаю как ее назвать… Марусю. – Внебрачная дочь моего бывшего мужа. – Пусть так. Она уже была в кабинете. Быстро бегает? Со сломанными-то ребрами? – Вы хотите сказать, что… Что я не спешила, так? Я просто не сразу поняла, что случилось. Этот звук… Выстрел… Мне показалось сначала, что в саду. Или на втором этаже. Я подумала: гром. – На втором этаже? – съязвил капитан. – Не путайте меня! На улице, конечно! Откуда я знаю, как звучит выстрел из пистолета? Я далека от всего этого. – Но ведь все знали, что в кабинете есть оружие. А на улице отличная погода. Небо ясное, луна полная. Как вы могли подумать про грозу? А вот на выстрел из пистолета это похоже в первую очередь. Но вы все равно не торопились. – Я старая женщина. У меня со слухом не все в порядке, порой я теряю ориентацию… Я не в ту сторону пошла. По рассеянности. Молодой человек, у меня только что убили единственного сына. Отпустите, будьте милосердны. – Хорошо, вы можете идти. Примите лекарство, успокойтесь. Мы потом погорим. Поймите, что показания каждого члена семьи очень важны. Так у нас сложится полная картина преступления. И еще: вы должны пройти дактилоскопию. Эй! Где вы там? Человеку плохо! Воды принесите! И капелек каких-нибудь… – …Вера Федоровна Оболенская. Да. Из старинного рода князей Оболенских. – Кем вы приходитесь потерпевшему? – Георгию Эдуардовичу? Жена. К сожалению, бывшая. – К сожалению? – Он был инициатором развода, не я. – Причина? – Ах, мон шер, это было так давно! – Простите? – Господин капитан, конечно. Мон шер – это значит дорогой мой. По-французски. Привычка, простите. Причина развода… Ну, не знаю. Я не стала его удерживать и не допытывалась: почему? Я не так воспитана, чтобы унижаться. Возможно, причина – другая женщина. Ведь не прошло и года, как он женился на Наталье. Я не исключаю, что они встречались за моей спиной. Георгий наверняка мне изменял. А я… Я была ему верна, – Вера Федоровна достала кружевной платочек и промокнула им заплаканные глаза. |