Онлайн книга «Дай мне! (Song for Lovers)»
|
Тяжелые капли плюхнулись на глянцевую страницу и вспухли. Маша подняла глаза. За окном радостно лил дождь, деревья стояли, как под обстрелом, смущенно колыхали ветвями. Маша вытерла нос краем покрывала на кровати, слезла и открыла окно. Ветер и дождь радостно ворвались в комнату, занавеска вздулась парусом, и еще несколько капель вспухли на глянцевых страницах. Маша постояла ежась. Загнала сопли обратно и вытерла глаза. Дождь одобрительно стучал в карниз. Маша пошла в ванную и взяла ножницы из стакана. Посмотрела на левое запястье. Под тонкой голубоватой кожей пухла серо–синяя вена. Ногти загибались и малиново блестели, как леденцы, переливаясь иероглифами. Маша начала их срезать большими ножницами, оставляя квадратные огрызки. Стерла лак. Потом решительно взяла в руку прядь волос, тщательно завитую и подкрашенную синей тушью. Отрезала и кинула в раковину. Потом посмотрела на себя в зеркало и заплакала. Она рыдала, сопли текли из носа, а слезы по нервно красным щекам. Волосы падали на пол. Наконец Маша поставила ножницы обратно в стакан и включила воду. Выкинула пряди в ведро и долго стояла, терла лицо холодной водой. Потом стянула через голову майку с рюшами. Юбку, обтягивающую ее угловатые бедра. Посмотрела на себя – худую, бледную, без груди. Закусила губы и села в угол ванной, прижавшись к холодному кафелю. Стеклов ей сказал: «Не бегай за мной, а? Даже если бы ты скупила весь магазин Sisley и Benetton, это ничего бы не изменило. Понятно?» Ей было непонятно. И даже невозможно было вообразить, что так легко рушится ВСЕ и земля выворачивается из–под ног и нагло смеется. Зазвонил телефон и Маша встала, но вместо того, чтобы брать трубку, пошла к шкафу, где пылились всякие ненужные теперь вещи. Вытащила оттуда протертые до белизны джинсы, в которых ходила два года назад и темно–зеленую футболку младшей сестры Катьки. Носки валялись там же, в углу. Потом Маша выгребла из сумочки ключи и две бумажки по десять рублей. Влезла в папины садовые кроссовки, серые от засохшей грязи. И хлопнула дверью. Дождь встретил ее пузырями в лужах. Густой летний воздух опьянил запахом трав и цветов. Свежие сизые гроздья сирени пронзительно дышали и росли, топорщась. Маша постояла на крыльце и пошла по улице. Было уже темно, и фонари отражались в масляно блестевшем асфальте желтыми кляксами. Маша шла по лужам, кроссовки скоро промокли и почернели. Тугие частые капли дождя смешивались со слезами и стекали за шиворот. В голове вертелось, как склеенная лента: «…ничего бы не изменило… ничего бы не изменило…» Маша дошла до остановки и села на скамейку под навес. Свет от киоска уютно лежал на пронзительно–черном асфальте. Маша поежилась. Волосы слиплись сосульками, а кроссовки отсырели настолько, что тянули ноги вниз и прилипали к асфальту. Подошла женщина, спросила, сколько времени. – Одиннадцать, – ответила Маша. Женщина показала пальцем на киоск. – Деньги носют… Вон в той сумке у них кошелек… Маша вытянула шею, увидела сумку. Из вежливости кивнула. – Деньги складывают и несут, – продолжала женщина – Я тут сколько лет живу… тридцать… они все носют. Маша усомнилась, что все тридцать лет киоскеры носили здесь деньги. Но решила промолчать. – Сорок лет уже живу, – женщина показывала пальцем на киоск – А у них столько денег, куда им столько… «Алкоголичка…» – подумала Маша. – А у меня сумку разрезали, – вдруг доверчиво поделилась женщина – Вытащили паспорт и пенсионное… Голос у нее задрожал: – Два года хожу… – Паспорт восстановить можно, – сказала Маша. – И пенсионное… Паспорт – пять тысяч…. Пенсионное – шесть… Денег нету. Женщина развела руками и забормотала: – Сын, гад, из дома гонит. Говорит, пенсию получила, сука? Забирает деньги и пропивает… Сволочь… Рожа красная, под глазами, – она показала – вот такущие синяки черные, глаз не видно… Выпишу я его к черту… Пойду на Вайнера и выпишу… А потом – в милицию… Посидит – узнает, что почем… – А сколько лет сыну? – спросила Маша. – Восемнадцать… «А Стеклову двадцать, – подумала Маша – А мне семнадцать…» К остановке подъехал «пятидесятый». Маша встала. – До свидания. Женщина беззубо улыбнулась. Маша вытащила из кармана деньги и впихнула женщине в руку. У той глаза стали недоуменные. – Что?… – растерянно прошамкала она, но, разглядев под светом фонарей две десятирублевки, улыбнулась снова. Маша заскочила в автобус. Тут было светло и тепло, вдобавок мало народу. Маша огляделась. Неподалеку сидела толстая бабуля в ситцевом платье и с красным лицом. Полными почерневшими от земли руками крепко держала две сумки с рассадой в коробках из–под молока и кефира. Впереди сидел молодой папаша с замученным бледным лицом, в очках. У него на коленях спала пухлая четырехлетняя девочка в панамке и колготках. Платье в горох было заправлено прямо в колготки. В одной руке девочка крепко сжимала увядшую уже ветку белой сирени. Рядом с ними – бритый наголо мальчик в наушниках. Капли дождя блестели на его шершавой голове. Подошла кондукторша. – У вас что за проезд? Маша вздрогнула и растерянно промолчала. Кондукторша ждала. – Ничего… – пробормотала Маша. Кондукторша внимательно посмотрела на нее. – Ну, едь так… Маша посмотрела на кондукторшу и вздохнула. Кондукторша ответила полуулыбкой неестественно химически–розовых губ. Маша прислонилась горячим лбом к леденящему стеклу. Бритый мальчик оглянулся на нее, сверкнув белесыми ресницами. Маша вышла в центре. Здесь еще кипела жизнь, прогуливались парочки и вспыхивали фарами машины. Маша пошла по проспекту, не задумываясь, впрочем, куда же она все–таки идет. Дождь все еще шумел и булькал в стоках. – Здравствуйте, девушка. Перед ней стояли два парня – один плотный, мордастый, другой постройнее, похожий на Рому Ягупова из Zdob Si Zdub. – Здравствуйте, – растерялась Маша. – Чего это вы одна–то так поздно ходите? – спросил мордастый. Маша неопределенно пожала плечами. Zdob Si Zdub курил и щурился. – А куда идете? – не унимался мордастый. Маша опять пожала плечами. – Пойдемте к нам, – предложил Zdob Si Zdub и засмеялся, видя как испуганно Маша дернулась назад. – Не бойтесь. Мы не маньяки. Мордастый тоже засмеялся. Маша смотрела то на одного, то на другого и не понимала, что же ей делать. – Пойдемте, – снова сказал Zdob Si Zdub. – Нет, спасибо, – отказалась Маша, мгновенно припомнив газетные заголовки типа «Маньяк–лифтер», «Ей было только 16» и так далее. – Жалко. Очень жалко, – покачал головой мордастый. – Может, вас проводить? |