Онлайн книга «Уроки милосердия»
Находившийся рядом со мной Алекс занервничал. Я успокоила его мягким прикосновением к руке. — Успокойся, — прошептала я. — Неужели ты не видишь, что тебя заманивают в западню? — Мой брат сам не справится. Это не оправдывает того, что он сделал, но я не могу не попытаться… Дамиан поманил стоявшего за спиной солдата. — Сперва мы убедимся, что он навсегда останется мертвым. И есть единственный способ это сделать. Солдат со страшной изогнутой косой шагнул вперед. Лезвие блестело, как драгоценный камень. Он занес косу над головой, и Казимир прищурился от яркого света, пытаясь разглядеть, что же над ним происходит. — Три, — начал обратный отсчет Дамиан, — два. — Он повернулся, посмотрел прямо на кусты, в которых мы прятались, и я поняла, что он знает о нашем присутствии. — Один. Лезвие просвистело по воздуху — крик железа! — и голова Казимира одним ударом была отсечена от тела. Эшафот затопило кровью. Она хлынула через деревянный край и ручейками потекла на землю, под ноги собравшимся. — Не-е-ет! — закричал Алекс. Рванулся от меня, побежал к возвышению, и солдаты тут же набросились на него. Он больше не был человеком. Он кусался, рвал когтями, с невиданной силой отшвырнул от себя семерых. Толпа бросилась врассыпную. Когда Дамиан остался один, без своего «почетного» эскорта, Алекс шагнул вперед и зарычал. Дамиан поднял меч. А потом отбросил его и побежал. Алекс догнал Дамиана на полдороги к деревенской площади. Он схватил капитана и перевернул на спину, чтобы последним, что тот увидит, было чистое синее небо. И одним движением вырвал у него сердце. Сейдж В больницах пахнет смертью. Слишком чисто, слишком прохладно. Как только я вхожу — трех лет как не бывало, и я опять вижу, как у меня на глазах умирает мама. Мы с Лео стоим в коридоре у больничной палаты. Врачи сообщили нам, что Джозефа привезли, промыли желудок. По всей видимости, какие-то лекарства оказали на его организм побочное действие, и курьер социальной службы, занимающийся доставкой горячих обедов инвалидам и престарелым на дом, обнаружил его на полу без сознания. Я тут же думаю: «А где сейчас Ева? Кто о ней позаботится?» Лео в палату не пустили, но для меня сделали исключение. Джозеф указал, что я его ближайшая родственница, — довольно необычно родство с человеком, которого ты просишь тебя убить. — Не люблю больницы, — говорю я. — А кто их любит? — Я не знаю, что делать, — шепчу я. — Ты должна его разговорить, — отвечает Лео. — Я должна убедить его выздоравливать, чтобы вы смогли выслать его из страны? Чтобы он умер в тюремной камере? Лео задумывается над моими словами. — Да, после того, как суд вынесет приговор. Его прямота в очередной раз обескураживает меня. Я киваю, собираюсь с духом и вхожу в палату Джозефа. Несмотря на то, что говорила бабушка, несмотря на фотографии, которые предъявлял Лео, Джозеф всего лишь старик, только оболочка того изверга, каким он когда-то был. Глядя на тощие руки и ноги, торчащие из-под бледно-голубого больничного халата, на взъерошенные седые волосы, трудно представить, что этот человек когда-то держал в страхе других. Джозеф спит, закинув левую руку за голову. Отчетливо виден шрам, который он показывал мне раньше, на внутренней стороне предплечья: блестящее темное пятно размером с монету с неровными краями. Я оглядываюсь через плечо на стоящего в коридоре Лео. Он поднимает руку, давая мне знать, что все видит. Мобильным телефоном я фотографирую шрам Джозефа, чтобы позже показать Лео. В палату входит медсестра, и я поспешно прячу телефон в карман шортов. — Вы та девушка, о которой он говорил? — спрашивает она. — Корица, верно? — Сейдж, — весело поправляю я, гадая, видела ли она, как я фотографировала. — Тоже пряность, но из другой банки. Медсестра подозрительно смотрит на меня. — Знаете, вашему другу, мистеру Веберу, очень повезло, что его так быстро обнаружили. «Это я должна была его найти!» Эта мысль пронзает меня, словно удар кинжалом. Как верный друг я должна была быть рядом, когда была ему нужна. Но вместо этого я затеяла с ним ссору и поспешно выбежала из дома. Проблема в том, что Джозеф Вебер — мой друг. А Райнер Хартманн — враг. И что мне прикажете делать теперь, если это оказался один и тот же человек? — Что с ним произошло? — спрашиваю я. — Съел заменитель соли, когда принимал альдактон — слабительное мягкого действия. От этого уровень калия в организме скакнул до заоблачных высот. А могло закончиться сердечным приступом. Я сажусь на край кровати, беру Джозефа за руку. Вокруг запястья у него больничный браслет: «Джозеф Вебер, дата рождения: 20 апреля 1918 г. Группа крови: III (+)». Если бы они только знали, что он не тот, за кого себя выдает. Пальцы Джозефа слегка подергиваются, и я роняю его руку, словно обжегшись. — Ты пришла, — хрипит он. — Конечно, пришла. — А Ева? — Я заберу ее к себе. С ней все будет в порядке. — Мистер Вебер, — вмешивается сестра, — как себя чувствуете? Болит где-нибудь? Он качает головой. — Не могли бы вы оставить нас на минутку? — прошу я. Медсестра кивает. — Через пять минут приду, померяю температуру и давление, — говорит она. Мы оба ждем ее ухода. — Вы нарочно это сделали, да? — шепчу я. — Я не дурак. Провизор предупредил меня о побочных эффектах. Я решил сделать вид, что забыл об этом. — Почему? — Если вы не поможете мне умереть, я должен сделать это сам. Но я так и знал — все бесполезно! — Он жестом указывает на больничную палату. — Я же рассказывал вам раньше… Это мое наказание. Что бы я ни делал, всегда выживаю. — Я никогда не говорила, что не стану вам помогать, — отвечаю я. — Вы злитесь на меня за то, что я сказал правду. — Да, — признаюсь я. — Злюсь. Все это тяжело было услышать. — Вы выбежали из моего дома… — Джозеф, вы жили с этим семьдесят лет. Вы должны дать мне больше, чем пять минут, чтобы переварить полученную информацию. — Я понижаю голос. — То, что вы делали… то, что, по вашим словам, вы совершили… вызывает у меня тошноту. Но если я сейчас… ну, вы понимаете… сделаю то, о чем вы просите… я совершу это в запале злости, ослепленная ненавистью. И ничем не буду отличаться от вас. |