Книга Казино ты мое, казино, страница 12 – Марина Серова

— Мне нужен Попов, — быстро сказала я.

— Кто там? — раздался изнутри незнакомый голос.

— Кто вы? — эхом переспросил парень.

— Иванова, я только что разговаривала по телефону с Ермаковым. — Я даже озадачилась от такого сюрприза.

— Давай ее сюда, — проговорил из-за двери тот же голос.

Парень неожиданно резко выкинул руку. Я даже и отреагировать не успела, как он схватил меня за волосы и дернул на себя. Я влетела в комнату, позорно расставив руки, успев сгруппироваться только в конце своего неэстетичного движения. Дверь захлопнулась. Я, развернувшись на одной ноге, в полуприседе нанесла удар другой по голени этого мерзавца. Он согнулся…

В кресле за столом сидел незнакомый мне мужчина в темно-зеленом костюме, коротко остриженный, брови — сросшиеся у переносицы, в углу рта — сигарета.

Он махнул мне рукой:

— Присядь туда, а ты, кретин, сам виноват!

На диване с очень неуверенным видом сидел Ермаков. У двери на одной ноге качался кретин, на морде которого я еще точно сыграю свой любимый марш.

— В чем дело? — обратилась я к «зеленому». — Где Попов и какого черта нужно было меня дергать, я, кажется, сама пришла.

— Ты уже села? — медленно произнес тот и посмотрел мимо меня.

Я села на противоположный от Ермакова край дивана. Чтобы я испугалась — да ни в жисть! Просто сюрприз явно перерастал в романтическое приключение, а я от природы очень любопытна.

— Это она? — спросил «зеленый» у Ермакова.

— Д-да, — Ермаков сидел, положив ладони на колени, и напряженно тянул спину.

Ну концерт! Я почему-то даже не развеселилась. Дебил, или как его там, наконец-то опустил обиженную конечность и смотрел на меня, как осел на морковку.

Крепкий мальчик, весь в черном, ремень на брюках в золотых пряжках, такие же пряжки на огромных ботинках, цепь на шее и на запястье.

Я рукой поправила прическу — забыла сумочку на втором этаже.

— Вы Татьяна Иванова, частный детектив, вас нанял Попов для расследования.

— Ага! — согласилась я. — А вы кто?

Ермаков повернул голову и посмотрел на меня недоуменно.

— Меня зовут Олег, фамилия Зелепукин.

Я кивнула — ну, еще бы! Кличка Телега, в свое время мастер спорта по боксу, потом — могильщик на Новом кладбище. Когда отец тарасовского рэкета Семен Трахалин попытался наложить лапу на его бизнес, Телега пообещал закопать его на лучшем месте и отстоял свою независимость. Трахалина взорвали в собственной машине через полгода после начала их конфликта. Его бригадиры поделили наследство и устроили перманентный междусобойчик на пару лет, по очереди посещая вотчину Телеги в качестве клиентов. Оставшийся последним Таран тоже попытался наехать на Телегу и тоже подорвался в машине. Прямо колдовство какое-то, иного объяснения просто не нахожу! Интересно, что он делает в кабинете Попова? Если собрался расширяться в сторону казино, то фантазия у него работает круто.

— Ты не обижайся на моего братишку, он парень хороший, но нервный немного, — равнодушно продолжал Телега. — Спросить тебя хочу: о чем конкретно договорилась с Поповым?

— О моем гонораре, в обмен на его деньги, и о суточных за каждый день работы — это отдельно.

— Ты сама предложила ему свои услуги?

«За кого он меня принимает? — подумала я, — бред какой-то».

— Нет, он подошел ко мне и попросил, — свирепея, отвечала я. — А в чем дело? Где Попов, скажете вы мне наконец?

— Зачем он тебе?

— Хотела ему доложить.

— О чем?

Я вздохнула и решила больше не рыпаться — потом должно все проясниться. Заложила ногу за ногу, откинулась назад и монотонным голосом, в тон этому важному дяде, начала говорить:

— Мне удалось определить метод, с помощью которого проникли в помещение бухгалтерии.

— С помощью ключа через дверь?

— Нет, с помощью зонтика через потолок.

Телега мгновенно напрягся и грохнул кулаком по столу.

— Хохмишь, девочка?!

— Пойдемте, посмотрим. — Я обратилась к Ермакову: — Вы заперли бухгалтерию, как я просила?

Он сплюнул, перебежал несколько раз глазами с Телеги на меня и обратно и ответил:

— Она уж больше часа заперта, рабочий день кончился.

— Ну так пойдемте, откроем, лучше один раз увидеть, сами знаете. — Я старалась говорить все так же монотонно, но уже начала злиться… что за идиотская ситуация?

Телега раздраженно рявкнул своему подбитому брату:

— Иди проверь! — Потом просверлил меня взглядом и сказал угрожающе: — Посмотрим!

Браток вскочил и вернулся через пару минут.

— Чисто, Олег!

Телега встал, оттолкнул кресло и вышел из-за стола, я тоже встала, а Ермаков засуетился, вскочил и обратился к Зелепукину, показывая пальцем на стол:

— Ключи, ключи в верхнем ящике.

Тот вернулся за стол, дернул ящик и достал две связки:

— Какие?

— Эти. — Ермаков взял и, повертев головой, нерешительно спросил: — Идем?

— Пошли.

Ермаков пошел вперед, за ним — мы. За дверью у стены стоял забытый мною зонтик. Увидев, что я его взяла, Телега хмыкнул, но промолчал.

Подойдя к двери бухгалтерии, Ермаков повозился с замком. Похоже, ручки у него дрожали, но сумел открыть, хоть и не сразу, и наша делегация вошла вовнутрь.

Зрелище для неподготовленных зрителей было еще то! Люстра стояла на полу, задрав кверху уродливый крюк. Через отверстие в потолке был виден сидящий на его краю охранник и стоящий рядом с ним Степаныч, явно уже остограммившийся. Он размахивал руками и объяснял, что проституция — это падение нравов и вообще сто пятьдесят за час — свинство и не за что!..

Увидев нас, Степаныч замолчал и помахал мне рукою:

— Жду, дочка!

Телега осмотрел мизансцену:

— Объясняй.

— Я думаю, что жилец, снимавший квартиру, разобрал полы, освободил крюк, на котором крепится люстра, опустил ее на пол, как она стоит сейчас. Потом просунул в отверстие вот этот зонтик, раскрыл его, закрепил в этом положении и начал аккуратно раздалбливать плиту перекрытия. При этом весь мусор падал в зонтик. В самом помещении — никаких следов. Затем он спускается в готовое отверстие, открывает сейф…

— Как? — спросил Ермаков.

— Ключом или дубликатом. Уходит по веревке. Осколки и пыль из зонтика собирает в какой-нибудь пакет, зонтик закрывает, люстру поднимает. Таким образом — снизу не видно ничего. Хозяин квартиры постоянно на даче, за неделю можно было замести все следы, и никто бы никогда не узнал, как все это сделано.