Онлайн книга «Побег на рывок. Книга 1. Клинки Ойкумены»
|
– Сеньорита де Кастельбро? Офицер в упор посмотрел на Карни. За такой взгляд на даму в Эскалоне вызывали на дуэль. Но лейтенант был инопланетником, а главное, при исполнении. – Я вас слушаю, лейтенант. Тон Энкарны де Кастельбро мог заморозить море. – Ваш отец подал вас в розыск. – Неужели? – Он написал заявление о вашем похищении. – Я похожа на жертву похитителей? Меня кто-то удерживает силой? – Без комментариев, сеньорита. Это не входит в мои обязанности. Я только что получил ориентировку и теперь обязан… Лейтенант молчал долго, так долго, что у Диего возникло желание схватить Карни в охапку, прыгнуть в повозку и велеть извозчику рвать с места под угрозой смерти. – К сожалению, – офицер насупил густые брови, – в данный момент вы находитесь ровно в пяти метрах за пределами зоны моей юрисдикции. Что-то подсказывает мне, что это расстояние в ближайшее время заметно увеличится. Я обязан доложить о случившемся начальству. И доложу, можете не сомневаться. Вот, я уже иду докладывать… – Эй! – заорал извозчик. – Мы едем или как?! – Эй! – откликнулся Диего. – За сколько ты довезешь нас до города? – Полтора эскудо! – Болван! Я не о деньгах! За какое время ты нас довезешь? – Полчаса. Окинув колымагу оценивающим взором, лейтенант с сомнением фыркнул: – Сорок минут. И это в лучшем случае. Удачи, сеньорита. Я доложу о вас после технического перерыва. И конечно же, я понятия не имею, куда вы направились. Наградой ему был воздушный поцелуй. Повозка тронулась с места. Зубы Диего лязгали в такт лязгу механизмов: ход машины нельзя было назвать плавным. Он достал часы: четыре ровно. – Все-таки Мигель нас подвел, – вздохнула девушка. – Мигель? Это невозможно! Выхватив из кармана коммуникатор, как выхватывают пистолет, Диего лихорадочно набрал номер контрабандиста. II Колесницы судьбы (не так давно) – А вы сражались на дуэлях? – О нет, корнет! – Ну как же нет? Льстецы про вас такое пели… – А я вам повторяю: нет! – Вы, значит, рыцарь дутой славы? Не ястреб, а надутый гусь? – Сражаюсь я в бою кровавом, а на дуэли я дерусь… Нет! Нет, не годится! – Но почему? Вольт налево, батман, выпад в грудь… – Это не вольт. Это черт знает что… – А у вас, значит, не черт знает что? Сражаюсь я в бою кровавом… – донья Энкарна насмешливо передразнила маэстро, в точности копируя интонации Диего. – Скучища! Мухи на лету дохнут! Да вас забросают гнилыми помидорами! – Меня? – Вас! – Вы забываетесь… Диего отошел назад, опустил рапиру. Господи, подумал он. Господи, поддержи и укрепи! Сегодня маэстро был не в духе – как, впрочем, и все последние дни. Он жалел, что взялся за работу, предложенную маркизом. Присутствие доньи Энкарны, а если быть точным, то не присутствие, а поведение «девицы-гусара» могло вышибить из седла самого завзятого кавалериста. Подбоченившись, сверкая глазами, нахалка ждала от маэстро продолжения. Во время учебного поединка она вспотела: не напрягаясь, даже не раздувая ноздри, Диего чуял резкий запах ее пота. Расстояние помогало слабо; напротив, каким-то странным образом расстояние лишь усиливало обоняние маэстро. Это мешало ему сосредоточиться. Как пахну я, подумал он. Сильно? Своего запаха не слышишь. Святые угодники, да какая разница, как я пахну? Мы не в будуаре, мы в фехтовальном зале… Рапира Диего концом упиралась в пол, не царапая паркета. После первого знакомства в качестве учителя и ученицы Диего настоял, чтобы острия клинков были закрыты тупыми наконечниками. Ему пришлось выдержать лютый бой, вернее, два боя. Донья Энкарна категорически возражала против наконечников. В финале, отступив на заранее приготовленные позиции, девушка согласилась «испортить» только свою шпагу. Она настаивала, чтобы Пераль фехтовал настоящей, боевой рапирой. «Без скидок, – сказала донья Энкарна. – Без поблажек. Вы же не раните меня, маэстро? Имейте в виду, я могу упасть в обморок при виде крови! Если это будет ваша кровь, я, наверное, еще справлюсь. Но если кровь будет моя собственная…» И расхохоталась, как ребенок. Он уступил в одном, согласившись давать уроки при помощи своей рапиры, и добился успеха в другом, воспользовавшись наконечником. Насаживая на клинок пробковый цилиндр с латунным навершием, он чувствовал себя молокососом, совершающим непристойность. Проклятье! Надо было потребовать, чтобы донья Энкарна отвернулась. Она и ее камеристка, чинно сидящая в углу, с руками, сложенными на коленях… Операцию с наконечником маэстро повторял каждый день, и всякий раз испытывал постыдную неловкость. Ему вспоминался отец. Ну конечно же, Луис Пераль любую неловкость обратил бы в шутку. El Monstruo de Naturaleza, даже прилюдно сняв штаны, заставил бы рукоплескать кого угодно – хоть целый эскадрон девиц-гусаров! О, слабость! Впервые в жизни сын мечтал о присутствии отца в зале для фехтования. Это все слова, подумал Диего. Слова отца. Я повторяю их во время урока, вот отец и торчит у меня за спиной: насмешливый, острый на язык призрак. Между мной и отцом, при всех его талантах, есть большое различие: меня никогда не били палками. Сталью – да, но палками – нет. – Если у вас плохо со слухом, напоминаю: вы забываетесь, – маэстро взмахнул рапирой, словно дирижерской палочкой. – Во-первых, я не интересуюсь вашим мнением насчет моих актерских способностей. Мне платят не за смазливую внешность и приятный баритон. Во-вторых, на сцену с вами выйду не я, а молодой д'Эрио. Помидоры или розы – они достанутся не мне. И наконец, вольт после реплики «…а на дуэли я дерусь» делается следующим образом… Он показал и потребовал: – Повторите! – Я устала, – возразила донья Энкарна. – Повторите! – Я хочу пить. – Повторите! – Вы что, не слышали? Я устала и хочу пить. – Если вы сейчас же не повторите вольт, это будет наш последний урок. С минуту ему казалось, что она запустит в него шпагой и выбежит из зала. В жизни Диего Пераля не было ничего дольше этой минуты. Когда же время истекло, она вернулась в исходную позицию и повторила вольт: раз, другой. – Лучше, – кивнул он. – Теперь с батманом. Сражаюсь я в бою кровавом, а на дуэли я дерусь… И встал в меру, готовясь к удару шпаги о рапиру. Кроткая, как овечка – если можно вообразить овечку в гусарском доломане, со шпагой в копытцах – донья Энкарна изобразила вольт с батманом. Отвратительно для гусара; безукоризненно для дочери маркиза де Кастельбро. |