Онлайн книга «Игрек Первый. Американский дедушка»
|
— Насилуют! — Ах ты, пидарас! Замолкни! — Насилуют! — Давай тебя в жопу, петушатина! Алевтина поняла, что осквернив Игрека, сможет уберечь от поругания собственное тело. О, нет! Плоть ангела была ей дороже собственной. — Подставляй очко! — Ты убил мою девушку! Шепот Тины прозвучал для обезьяна громче крика. — Ты чего такое говоришь! — Она мертва! — Ведьма поверила в сказанное. — Убийца! Дядька осознал, как его подставили. Он чуть было не изнасиловал труп. Протрезвев, орангутанг ошалело отскочил от мертвого тела. Безутешные рыдания не помешали Алевтине отметить, что оружие любви животного скорбно поникло. — Убийца! — Ведьма захлебывалась слезами. — Зачем ты это сделал! Ошалевший от человеческой несправедливости, обезьян поспешно приводил в порядок свой туалет. — Дашь на меня показания, очко порву! * * * Тина не могла успокоиться и после того, как насильник ретировался. — Убили мою девочку! — по-бабьи причитала Ведьма. Ее стенания привлекли заскучавшую на пожаре публику. Хруст сучьев привел Алевтину в чувство. «Это я убила мою девочку! — уразумела она. — И моего мальчика! Ведьма!» * * * Тина торопливо закидала тело девушки палой листвой, ветками. Натянула неудобное белье Игрека. И замерла. Крикливые голоса приблизились вплотную. И прошли стороной, растворившись в разноголосице пожара. Тина отдышалась. «Может, я все-таки Игрек? — если не трогать у себя на теле, чего не надо, и, конечно же, не смотреться в зеркало, Ведьма не замечала в себе перемен. — Я Алевтина! Идиотка! Всю жизнь хотела оказаться в шкуре мужика! Доигралась!» Несмотря на охватившую ее панику, Алевтине хотелось понять: в кого она все-таки влюблена — в собственную персону в облике ангела или в бездыханное тело, скрытое под листьями и хвойными ветками. Ведьма вновь кинулась к самой себе. Приникла губами к холодным губам девушки. «Не дышит! — Зеркальце, поднесенное к лицу покойницы, запотело. Жизнь едва теплилась в теле, покинутом душой. — Реанимация угробит ее. Меня». — Алевтина путалась в персоналиях, но не сомневалась, что врачи отправят бесчувственную девушку к праотцам. «Ознобишин! — всколыхнулась Тина, вспомнив про единственного человека, который верил в то, что она ведьма. — Он спасет меня… Нет, Игрека… Нас!» 3. Первым из воробьевцев Алевтина встретила на пожаре Сизаря. Он нежно ворковал с какой-то вдовой, сделавшись посредником между ней и душой ее усопшего мужа. Вдов и вдовцов глюк насобачился распознавать, хоть в толпе, и с величайшей обходительностью втираться к ним в доверие. Душа Константина прощает все ваши измены! — обволакивал Сизарь повеселевшую вдову. — Какие измены? Какие измены? — кокетничала жизнерадостная толстушка в черном вдовьем платке. — Но последней измены простить не могу! — Какой последней? Какой последней? Костя, не было последней! Алевтину осенило: вдруг душеприказчик способен узреть душу Игрека? — Сизарь! — потянула она пройдоху за рукав. — Ты не видишь тут знакомых душ? Сизарь цыкнул на невоспитанного мальчика. Душу Константина спугнул, гаденыш! — Костя, что за дела! — продолжала вдова. — Чего ты разоряешься! Какая измена! А у тебя сколько баб было! Я же молчу! — Мы должны ему отомстить! — интимно шепнул ухажер на ухо вдове, не стесняясь того, что грешная душа Константина витала совсем рядом. Этого Алевтина перенести не смогла и оставила парочку. * * * Полковник Судаков, несмотря на мельтешню с пожаром, отметил появление юноши. — Здравствуй, Игрек! — Сергей Павлович ожидал от встрепанного Игрека удивления. — Хорошо выглядишь! — На пожаре все хорошо выглядят! — нетерпеливо заметила Алевтина, обходя незнакомого дядьку стороной. Но тот оказался настырным. — Ты меня не помнишь? — Помню, — нетерпеливо буркнула Алевтина. Сергей Павлович выказал изумление. — Помнишь? Это очень, очень интересно. «Ну и знакомства были у Ангела в той жизни!» — разозлилась Алевтина на приставалу, ни на секунду не забывая про обнаженное тело в кустах. Любимое. Беззащитное. — Что же ты помнишь? Кто я такой? Тина спаслась от зануды бегством. — Кто я? — донеслось до нее. — Ну кто? — Мудак! — опрометчиво заявил Сизарь, продолжая обхаживать хихикающую вдову Сергей Павлович кивнул детине, скучавшему у дерева. Тот с непроницаемым видом подошел к больному Сизову и, не изменившись в лице, нанес ему удар под дых. Весь воздух, что был в Сизаре, с шипением вышел, как из проколотой шины. Когда вертопрах скрючился, охранник нанес ему сногсшибательный удар в челюсть. Душа Сизаря затрепыхалась, не зная, покидать ли ей бренное тело. — Иннокентий Иванович, Игрек может умереть! Что делать? — Тина выпалила свою тираду, не заметив удивления доктора. Игрек впервые говорил о себе в третьем лице. Что означает этот симптом, Ознобишин не знал. — Он лежит в роще… — Я правильно понял: Игрек лежит в роще и плохо себя чувствует? — Что делать? Увы, этот симптом доктор превосходно знал: раздвоение сознания. Болезнь мальчика, начавшись с потери памяти, двинулась по проторенной дороге паранойи. Игрек пытался затащить Ознобишина в кусты, но доктор, желая обуздать больного, воспротивился. — Я боюсь, что умрет душа Игрека и тело Тины! — Не нужно бояться! — Иннокентий Иванович обнял мальчика за плечи. — Душа Игрека бессмертна. Тело Али, наверно, ждет тебя в Воробьевке! Пойдем! — Сумасшедший! — с диким криком больной отпихнул доктора. Ознобишин проводил взглядом долговязую фигуру Игрека. Тот удалялся нелепыми прыжками: вправо — влево, будто в него собирались стрелять. «Такой стресс как пожар у многих спровоцировал приступ паранойи, — заключил доктор, — даже у меня». * * * Вернувшись к своему телу, Алевтина нашла его совсем холодным. Как из морозилки. «Умерла!» — испугалась Ведьма. Успокоило ее то, что у Ангела вся кожа была в пупырышках. «У трупов не бывает гусиной кожи!» |