Книга Черновик, страница 81 – Сергей Лукьяненко

Где живет Миша, я тоже знал. На Рублевке, как положено серьезному человеку.

Охрану у входа я миновал без проблем. Вежливо назвал адрес и фамилию, а когда охранник попросил предъявить документы — покачал головой. И сказал, чувствуя себя не то Вольфом Мессингом, покидающим Лубянку, не то Оби Ван Кеноби, охмуряющим имперских штурмовиков:

— Тебе не нужны мои документы.

— Не нужны, — согласился охранник и открыл внутреннюю дверь. — Всего доброго.

Несколько разочарованный отсутствием красочных визуальных эффектов, я прошел на ухоженную территорию, где вдоль вымощенных камнем дорожек горели фонари, а на собачьей площадке унылые жильцы выгуливали под дождиком своих высокопородистых собак.

Видеодомофон у подъезда тоже проблем не составил — я, не глядя, набрал код, и дверь открылась. Внутри была еще строгая консьержка в стеклянной будке-аквариуме, но она не стала меня допрашивать.

Хороший дом. В подъезде чистота, цветы в горшках и деревца в кадках, благоухает сложная смесь парфюмов — видимо, совокупный запах всех дам и господ, входящих и выходящих из дома. Лифт разве что мрамором не выложен, движется мягко, зеркала сияют, играет тихая музыка.

А на площадке последнего этажа меня ждал сюрприз. Звали сюрприз Витей, был он ростом в метр девяносто и с широченными плечами. Я его знал по визиту Михаила и Насти, когда они отправились в Антик на концерт.

Телохранитель тоже меня узнал. Отлепился от стены, растерянно посмотрел на меня, потом на дверь квартиры, которую ему было поручено охранять.

— Добрый вечер, Витя, — сказал я.

— Нельзя туда, — убитым голосом сказал Витя.

— Мне можно.

Витя замотал головой.

То ли я не сосредоточился в достаточной мере, чтобы стать убедительным, то ли в простой душе телохранителя не помещалось больше одного хозяина.

— Нельзя, — с болью в голосе повторил он. — Точно вам говорю, нельзя.

— Ну и что ты будешь делать? — спросил я.

Витя помрачнел. Он явно знал, что все его тренированные мускулы и профессиональная подготовка спасуют перед функционалом совсем не устрашающего вида.

— Вы мне хоть в глаз дайте, что ли! — попросил он. — Синяк набейте…

— Сам справишься, — укоризненно сказал я. — Ты же мужчина!

Оставив Витю горестно смотреть на свой увесистый кулак, я прошел к двери. Хотел позвонить — и обнаружил, что дверь не заперта.

— Тук-тук, — сказал я, входя.

Меня не услышали — ссорились.

Квартира была не слишком большой по меркам этого дома — метров пятьдесят. Свободное пространство с двумя опорными колоннами, украшенными полочками и какой-то аляповатой живописью того уровня, что продается на измайловском вернисаже. У одной стены — изрядная круглая кровать, напротив — плазменная панель на стене, журнальный столик и кресла. В одном углу барной стойкой отгорожена кухонька. Даже ванная комната была отделена полупрозрачной стенкой из цветных стеклянных блоков. Нет, симпатично в целом. В девятнадцать лет такие квартиры очень нравятся, в двадцать пять — вызывают одновременно и умиление, и слабое подозрение, что молодость миновала.

Настя и Михаил стояли у барной стойки. В руках у них я заметил высокие стаканы с каким-то напитком. Но им было не до коктейля. Похоже, выдержки им хватило лишь на то, чтобы наполнить стаканы — и начать ругаться. Михаил был в расстегнутом плаще, Настя — в коротком халатике домашнего вида.

— Ты даже пальцем не пошевельнул! — кричала Настя. — Ты меня бросил умирать!

— Зачем ты связалась с ними? Мне все рассказали! — в том же тоне отвечал Михаил. — Дура!

— Ты меня бросил!

— Я бы договорился и забрал тебя, — резко ответил Михаил. Мне показалось, что он не врет. — А в тот момент ничего невозможно было сделать! Со временем — забрал бы.

— После того, как меня перетрахал бы весь поселок? — Настя, конечно, не успокоилась от такого обещания. И вот тут Михаил сглупил:

— Тебе не привыкать. С таможенником переспала?

Настя глотнула воздух и замолчала. Похоже, ее и впрямь оскорбило это предположение.

— Нет, — сказал я в ту самую секунду, когда Настя влепила Михаилу пощечину. — Она со мной не спала.

Михаил, потирая щеку, повернулся ко мне. Я поймал его взгляд и понял, что не войди я так вовремя — Настя получила бы в ответ хорошую затрещину…

— Что вы здесь делаете? — спросил Михаил холодно.

— Я должен перед вами отчитываться? — удивился я. Не разуваясь прошел по мягкому ковровому покрытию, сел в кресло. Принюхался — пахло чем-то съедобным и очень вкусным. И с чего на меня такой жор напал? Последствия ранения? — Настя, я так… вдруг зашел. Ты не против?

— Нет, конечно, — сказала она очень непринужденно. — Тебе что-нибудь смешать?

— Джин-тоник, — попросил я.

— «Сапфир», «Бифитер», «Гордонс»? — тоном опытного бармена спросила Настя.

— Даже не знаю, — заколебался я. — Все так соблазнительно звучит… Михаил, что вы посоветуете?

На лице бизнесмена заиграли желваки. Он вдруг стал удивительно похож на Ипполита из «Иронии судьбы», обнаружившего, что доктор Женя бреется его бритвой.

— «Сапфир», конечно, — сказал Михаил. — Всего доброго, господин таможенник. Всего доброго, Настя.

— Пока, — сказала Настя ледяным голосом. Открыла дверцу холодильника, загремела бутылками.

Михаил поставил бокал. Развернулся и двинулся к выходу. Уже у дверей приостановился и сухо сказал:

— Я попрошу тебя больше мне не звонить. Не хочу иметь ничего общего… с террористами. Теперь я понимаю, что ты меня использовала!

Дверь хлопнула. Я пожал плечами. Ну… ничего ушел. Более-менее достойно. Что-нибудь вроде «шлюха» или «истеричка» прозвучало бы глупо и неуместно. А так в его словах есть правда.

— Квартиру эту бросить придется, — задумчиво сказала Настя. — Она на Михаила записана… впрочем, здесь такая квартплата, что все равно не потяну. Использовала… надо же!

— Не обижайся, но он ведь прав, — сказал я. — Использовала?

Настя покосилась на меня. Насыпала в стакан лед. Спросила:

— Тебя-то с какой стати это интересует?

— Может, я хочу знать, любила ты его или нет.

— А он что, меня не использовал? — Настя протянула мне стакан. Сама села на высокую табуретку у барной стойки. — Зачем пришел?