
Онлайн книга «Черновик»
И он вышел. Я посмотрел на Настю. — Клоун какой-то, — тихо сказала Настя. — Это функционал-полицейский, — сказал я. — Он нас обоих тонким слоем по потолку размажет. Поняла? В дверь постучали — и полицейский вошел снова. Стал протирать очки рукавом пиджака. — Настя! — громко сказал я. — Давай-ка плюнем на этих самодовольных снобов с Земли-один? Ты бросишь все эти детские игры в подполье и переедешь ко мне. У меня там есть море. И хороший ресторан поблизости. Андрей просиял, подслеповато щурясь, кивнул. Нацепил очки и выжидающе посмотрел на Настю. — Я тебе уже ответила, — тихо сказала она. — Нет. Я не собираюсь мириться с оккупацией. — Ну вот, — горько сказал Андрей. Нахлобучил на голову мокрую шляпу. — Почему молодость всегда так глупа и необузданна? Почему мне достается вся эта грязь, вся эта мерзкая погода, все эти отвратительные действия… Он пошел к Насте — неторопливо, вытирая на ходу руки о полы пиджака, будто у него внезапно вспотели ладони. Впрочем, он такой и был весь — мокрый, липкий, то ли от ливня, то ли от пота. — Стойте, — сказал я. — Андрей, остановитесь! Вы же взрослый умный мужчина! Она глупости говорит! Я ее сейчас заберу, она поживет у меня и опомнится! — Не могу, — грустно сказал он. — Такова моя функция. Не препятствуйте, Ки… Я ударил его в живот. Ногой в прыжке — ударом, который используют только герои восточных боевиков. Андрей отлетел назад, к двери. Зашатался, но удержал равновесие. Я уже стоял в стойке — не знаю, как она называется. Наверное, у мудрых японцев и китайцев как-нибудь да называется — «пьяный журавль», «гадящий медведь» или «глупый функционал». — Ты не прав! — сказал Андрей с обидой. — Ты что делаешь? Мы же свои! Мы функционалы, мы должны помогать друг другу! — Пошел отсюда, — сказал я. — Выметайся. Я ее не… Теперь договорить не удалось мне. Следующие десять секунд мы кружились между колоннами, осыпая друг друга ударами. Я получил несколько очень болезненных ударов в грудь, причем у меня сложилось нехорошее ощущение, что полицейский пытается сломать мне ребра над сердцем. Зато у Андрея очки превратились в крошево торчащих из лица стекол, а на правой руке все пальцы торчали веером под неестественными углами. Боли, похоже, мы не ощущали оба. В какой-то момент я обнаружил, что мы стоим напротив большого французского окна, крепко держа друг друга за руки и пытаясь ударить противником о стекло. Но у нас обоих это не получается. — Дурацкая ситуация, коллега! — сказал Андрей, помаргивая. Из правого века у него торчал осколок очков, и я с содроганием понял, что при каждом движении века стекло скребет по глазному яблоку. — Я очень далеко от своей функции и поэтому значительно слабее, чем должен быть. У нас ничья, пат! — Уходи, — ответил я. — Уходи и оставь нас. — Но я не могу, ты должен меня понять! — Я никому ничего не должен! На лице Андрея отобразилось уныние. — Тогда мы с тобой будем бороться, пока не появится кто-то третий. Верно? — Верно, — сказала из-за его спины Настя и со всего размаха обрушила на его голову чугунный казанок. Чугунный (да пусть и алюминиевый) казан — это вам не тефлоновая лохань с патентованным многослойным дном. Казан — это тайное оружие азиатов, надежный боевой друг татаро-монголов, незаменимый спутник и неприхотливого туриста, и городского любителя вкусно покушать. Он не нуждается в антипригарных покрытиях сомнительного происхождения и моющих средствах, которые растворяют жир даже в холодной воде, ёршиках и щетках. У бывалого казана нагар заполняет все его поры и образует гладкую, блестящую чёрную поверхность, хранящую в себе ароматы былых пловов, запечённого мяса, шурпы и всех тех яств, что тот казан видывал на своём веку. В хорошем старом казане самая простая еда превратится в блюдо из сказок «Тысячи и одной ночи». А сам казан со временем становится всё тяжелее, неся на своей поверхности антрацитовые следы истории. Этот казан имел знатную историю и был полон плова. И судя по тому, как вольно-рассыпчато взлетел в воздух тёмно-красный от кунжутного масла рис, сверкающие золотом кусочки моркови, дразняще-ароматные головки чеснока, поджаристые кубики баранины, — плов очень неплохой. Да что там — плов самый настоящий. У Андрея закатились глаза, он обмяк и осел на пол. Я смотрел на Настю, она на меня. — У меня есть знакомый негр, — сказал я. — Любит пивными кружками размахивать. Тебя бы с ним свести… на ринге. — Я помогла? — спросила Настя. — Еще как помогла, — согласился я. — Начиная с того момента, как сказала, что не смиришься с оккупацией. — Не хочу я врать, — сказала Настя. Обернулась, поставила казан на барную стойку. Я легонько пнул Андрея — историк лежал тихо. Подойдя к стойке, я запустил в казан руку. Смахнув со дна на один край остатки риса и моркови, придавил их всеми пятью пальцами, собрал в комок и, обжигая кончики пальцев ещё горячим маслом, отправил пригоршню плова в рот. Захлёбываясь от аромата и от слюны, невесть откуда заполнившей весь рот, едва смог выдохнуть из себя: — Изумительно вкусно! — С сожалением оглядев разлетевшиеся по всему полу остатки плова, спросил: — Ты где так научилась плов готовить? — У меня папа вырос в узбекском кишлаке. Его белобородые старики учили плов готовить. — А казанами драться? Это национальное узбекское единоборство? — Национальное женское. Я посмотрел на часы. — Даю тебе три минуты, чтобы собрать вещи. И сваливаем отсюда. — Если я не захочу? — Я уйду сам, — честно сказал я. — То, что мы победили полицейского, — чудо. Случайность. Больше она не спорила. Открыла дверцу гардероба, вытащила маленькую холщовую сумку и принялась бросать туда какие-то шмотки. На секунду отвлеклась, чтобы кинуть мне моток нейлонового шнура. — Бери! — Зачем? Настя помедлила. Спросила: — А ты хочешь его добить? Я посмотрел на злополучного историка. Честно говоря, никакой злобы к нему я не испытывал. Две минуты назад я бы без колебаний сломал ему шею, представься возможность. Но сейчас… Присев на колени, я стянул руки Андрея шнуром за спиной. Потом тем же шнуром связал ноги. Нейлон — не лучший материал для таких целей, слишком скользок. Но я очень старался сделать узлы потуже. |