Онлайн книга «Удивительная жизнь Эрнесто Че»
И дух мой, благ земных не алча боле, Из сей юдоли навсегда уйдет [121] . – «Дон Кихот»… Как давно я не… продолжайте, прошу вас, это так прекрасно. Твоя несправедливость подтверждает, Насколько прав я был, неправый суд Верша над бытием своим напрасным; Но за нее тебя не осуждает Тот, чьи останки скоро здесь найдут: Счастливым он умрет, хоть жил несчастным. И я прошу, чтоб надо мной, безгласным, Из дивных глаз ты не струила слез, С притворным сожаленьем не рыдала — Не нужно мне награды запоздалой За все, что в жертву я тебе принес. Хелена подняла глаза, увидела, что он мирно спит, и вернулась к книге. «Случай» Рамона был одним из тех, на которых профессора «заваливают» студентов на экзаменах. Йозефу впервые в его практике попался пациент с таким количеством патологий. Анализ крови выявил недолеченную амебную дизентерию, ставшую одной из причин слабости и потери веса. Рамон не удивился, когда Йозеф сообщил ему об этом. – Мы не можем рисковать, я начну курс антибиотиков. – Не получится, у меня аллергия на пенициллин. Придется использовать регидратационные соли. – В вашем нынешнем состоянии это проблемы не решит. Нам удалось получить новый антибиотик, он может оказаться очень действенным против вашей малярии и дизентерии. – Говорю вам, я не переношу антибиотики. – Не все препараты вызывают аллергию. Вам когда-нибудь давали доксициклин? – Это разновидность тетрациклина? – Из того же ряда. А вы, оказывается, разбираетесь в фармакологии… – Открою вам секрет, док: мы коллеги. Я почти не практиковал, но, если хотите, могу попробовать. – Об этом потом, сейчас нужно разобраться с антибиотиками. Начнем вводить лекарство; если будет нежелательная реакция, сразу остановимся. – Вы лечите мою астму кортизоном, но я от него поправляюсь, мне это не нравится. – Я попробую новое лекарство, оно сейчас проходит апробацию, это синтезированный адреналин, аналог изопреналина, но с меньшими побочными эффектами, действует как бронходилататор. Оно быстро поставит вас на ноги. – Мне повезло – если в моем положении уместно говорить о везении! – я попал к единственному чешскому врачу, разбирающемуся в тропических болезнях. Откуда у вас эти знания? – Я прослушал расширенный курс биологии в Институте Пастера в Париже, потом меня послали в Алжир. – Этот город мне хорошо знаком. – Из семи лет в Алжире три года я провел на болотах, в жуткой глуши. Бесценный опыт. Жизнь была нелегкая, но мне там очень нравилось. В город я вернулся в самом конце войны. – Французы прекрасно жили в Алжире. Я часто туда ездил, но страну знаю плохо. – Вы правы, французам там действительно было хорошо, а вот местным – не очень. Я столкнулся с чудовищной нищетой. – Могу себе представить. – Вряд ли… Не увидев собственными глазами, понять этот ужас невозможно. Йозеф вошел в палату и почувствовал резкий запах табака. Рамон сидел в кресле у окна, телохранитель лежал на кровати. – Кто здесь курил? – спросил Йозеф, глядя на окурок сигары в пепельнице. – Я, – спокойно ответил Рамон. – Вы с ума сошли! – Почему? – У вас резкое обострение астмы, курить вам строго запрещено. – Кем? – Мной, медициной. – Я астматик с младых ногтей, всегда жил с астмой, всегда курил и сегодня точно не брошу. Йозеф присел рядом с ним на корточки, Рамон удивленно поднял брови. – Слушайте внимательно: у себя дома или в любом другом месте вы можете вести себя как захотите, но в санатории начальник – я. Подчиняйтесь, или я откажусь вас лечить! – Не знаю почему, но я готов слушаться, док. При этом заметьте – сигара еще ни одному человеку не причинила вреда. – Прекратите называть меня доком и велите вашему человеку убрать ноги с кровати. «Ах, Карлито, как же нам тебя не хватает! – думал Йозеф, ставя на патефон очередную пластинку Гарделя. – В мире нет музыки прекрасней, никто не дарит людям большего счастья…» Каждый вечер после ужина Йозеф выкуривал пару сигарет и устраивал для себя концерт, выбирая несколько пластинок из восьмидесяти семи дисков коллекции (некоторые он ставил чаще остальных). Он снова и снова слушал «Возвращение» и «Потерявший голову», и магия хрустального голоса и волшебные звуки аккордеона уносили его далеко-далеко, вызывая трепет и пробуждая давние воспоминания. Йозеф закрывал глаза и возвращался на улицу де Лапп или улицу Робинзона. Иногда он звал Терезу, отодвигал журнальный столик, и они танцевали танго. – Еще один танец? – С удовольствием. Тереза слегка располнела, но двигалась по-прежнему легко. Йозеф научил танцевать и Хелену. Она сама захотела, когда ей было лет девять или десять (он тогда все время слушал «Возвращение»). Девочка подошла, взяла отца за руку, нежно улыбнулась и спросила: – Ты научишь меня, Йозеф? Он поцеловал ее пальчики и произнес торжественным тоном: – Мадемуазель подарит мне этот танец? Хелена стояла перед отцом, невысокая, хрупкая, застенчивая, и смотрела на него спокойно и серьезно. Он хотел начать с объяснений: шаги делаются против часовой стрелки, одна рука сюда, другая на плечо, слушайся партнера, но это оказалось ни к чему – она уже все знала. Они часто танцевали под Гарделя. Хелена была очень способной. От отца ей достались легкость и умение скользить по полу, как по стеклу, она за долю секунды предугадывала каждое следующее движение партнера, сливаясь с ним воедино. Это длилось много лет, потом Хелена остыла к аргентинскому танго, предпочтя ему оглушающую музыку западного мира. У Йозефа остались друзья среди депутатов и высокопоставленных функционеров, они ездили по миру и привозили ему (разумеется, «под полой») пластинки на 33 оборота, которые по эту сторону Стены были в цене «золотой пыли». Хелена и Людвик часами слушали группы «Animals» и «Beatles». Теперь Хелена плакала, слушая «Don’t Let Me Be Misunderstood» [122] . |