Книга Твои фотографии, страница 39 – Кэролайн Левитт

— Тебе лучше уйти.

Он открыл дверь, и дождевые капли расплылись по его рубашке.

— Может, она успокоится, — предположил Сэм, натягивая куртку.

Тедди покачал головой.

— Вали отсюда, да побыстрее.

Он снова толкнул Сэма.

— Можно, я вызову такси или позвоню папе? — спросил Сэм.

На кухне что-то разбилось.

— Тедди! Немедленно сюда!

— Ты не дашь мне зонтик?

На улице было холодно и темно, и дождь лил как из ведра.

— Я сказал, катись! Ты глухой или дурак? — завопил Тедди и с такой силой вытолкнул его, что Сэм споткнулся и упал, порвав новые штаны на коленке. Дверь захлопнулась.

Сэм оглянулся на дом Тедди, но шторы были опущены. На улице ни души. Мама никогда не кричала на него, как мать Тедди. В жизни не била. А увидев, как на улице кто-то ударил ребенка, остановила машину и пригрозила позвонить в социальную службу.

Мокрые от дождя волосы прилипли к лицу. Сейчас квартал казался незнакомым, и он на мгновение растерялся, не понимая, куда идти.

В это время года темнело быстро, и к тому моменту, как Сэм попал домой, он промок насквозь и так дрожал, что стучали зубы. Он полез в карман. Ингалятор был на месте, а бумажные платки расползлись. Где его ключ?

Слезы сами собой полились по щекам. Он забыл ключ! И не мог вернуться к Тедди, пока его злая мать там! Да и Тедди вышвырнул его, как котенка!

Он побежал на задний двор, к искусственному камню, где обычно лежал запасной ключ. Пошарил внутри. Перевернул камень, но ключа не оказалось.

Окна ближайших домов были темными. Даже соседский пес Спайк не лаял, как обычно: наверное, спрятался от дождя.

Воздух был металлическим на вкус, словно рот Сэма набит мелочью.

— Эй! — крикнул он. — Кто-нибудь!

Но поднявшийся ветер заглушил его голос. Сэм шмыгнул носом. Побежал к Андерсонам, позвонил, но дома никого не оказалось. Тогда он бросился к Роджерсам. Но и там никто не ответил на звонок. Сэм снова побежал. Квартал. Другой. Пока не остановился у маленького голубого дома на Брум-стрит, и там в окне мерцал огонек. Сэм, не задумываясь, стал колотить в дверь.

Изабел сидела за кухонным столом, наблюдая, как по столешнице медленно ползет черепаха. Она до сих пор удивлялась тому, что купила животное и принесла домой, и с тех пор не уставала восхищаться гладкостью и фестончатыми краями панциря. Даже медленные движения, мелькавшие крохотные черные коготки давали ей ни с чем не сравнимый восторг. У нее никогда не было домашних любимцев, потому что родители избегали лишних хлопот, а Люк тоже не хотел животных, и даже если бы она кого-то купила, вряд ли выбор пал бы на черепаху.

Но эта почему-то затронула сердце. Она шла домой с работы мимо зоомагазина и увидела черепаху в витрине, в стеклянном контейнере, слишком маленьком для нее. Не хватало места, даже чтобы повернуться. Животное выглядело таким несчастным, что Изабел возмутилась и немедленно бросилась в магазин.

— Контейнер слишком мал для черепахи! — упрекнула она. Но владелец, пожилой человек в рубашке для боулинга, пожал плечами.

— У нее мозг с горошину. Почти не двигается. Зачем ей пространство?

Изабел оглянулась на черепаху, на тесный стеклянный ящик, в котором не было даже мисочки с водой. Глаза черепахи были закрыты, лапы втянуты в панцирь.

— Я ее покупаю! — объявила Изабел. — Можете отправить мне контейнер побольше, если я доплачу?

Не успела она опомниться, как выложила сто двадцать долларов и шагала домой с девятидюймовой черепахой в коробке и книгой, озаглавленной «Познакомьтесь со своей черепахой».

Как только привезли контейнер, черепаха явно повеселела. В этом хватало места для небольшой миски с водой, где черепаха могла бы при желании поплескаться. Изабел поставила контейнер на длинный деревянный стол и выстлала газетой. Дала черепахе блюдце с нарезанными томатами и положила выдолбленное деревянное полено, как рекомендовал владелец магазина, потому что черепахи любят прятаться. Унюхав еду, черепаха открыла блестящие коричневые, обведенные оранжевым глаза.

— Иди поешь, — посоветовала Изабел и стала кормить черепаху с руки, хотя в книге предупреждали, что они могут кусаться.

Она назвала черепаху «Нельсон». Вполне достойное имя.

— Ты так красив, — сказала она ему, и черепаха впервые вытянула шею, длинную, красиво изогнутую. Зевнула, показывая розовый рот, и спокойно взглянула на нее немигающими глазами, словно оценивая. — Тот парень ошибся, сказав, что у тебя мозг величиной с горошину, — заявила она черепахе, и ей показалось, что та поняла.

Когда прозвучал звонок, она осторожно положила черепаху в резервуар, и та немедленно зашуршала газетой, зарывшись так глубоко, что наружу торчал только хвостик.

Изабел нажала кнопку домофона.

— Кто?

Ей не ответили. Но позвонили еще раз. Послышался слабый свист, означавший, что кто-то впустил гостя.

Когда в дверь оглушительно застучали, Изабел осторожно посмотрела в глазок.

Сначала она никого не обнаружила, что было немного неприятно.

— Кто там? — снова спросила она, но, опустив глаза, увидела Сэма. Он плакал и дрожал так, что стучали зубы. Изабел отстегнула цепочку, и дверь распахнулась. Он по-прежнему трясся, и у нее вдруг сжалось сердце.

— Сэм! — удивленно воскликнула она, и он бросился в ее объятия.

Он не сразу перестал плакать.

— Что с тобой? — спросила Изабел. — Все в порядке?

Сэм кивнул, но продолжал всхлипывать. Он насквозь промок. Она завернула его в одеяло.

Его худенькие плечи тряслись. Он сунул руку в карман и вытащил ингалятор, отчего она встревожилась еще больше.

— Давай-ка согреем тебя, а потом решим, что делать.

Он побрел за ней, пока она доставала старую гарвардскую толстовку, купленную Дюком. Кроме того, Изабел отыскала черные спортивные штаны, которые Сэм мог закатать.

— Надень все это, — предложила она, — а твою мокрую одежду я брошу в сушилку.

Он утонул в ее вещах, но по крайней мере перестал дрожать.

Потом она повела его на кухню и согрела суп. Сэм воззрился на черепаху.

— Я купила ее сегодня, — пояснила Изабел. — Правда, она чудесная?

— Вы знаете мое имя, — пробормотал он.

— Конечно, знаю, — кивнула она и осеклась, потому что не хотела упоминать аварию или газетные статьи, перевравшие все события.

— А у вас есть имя? — спросил он, глядя на суп и облизываясь.

— Конечно. Изабел. Изабел Стайн.

— Я этого не знал. Зато знаю вас.