Книга Семейка Лампри. Танцующий лакей, страница 94 – Найо Марш

— Не забывайте, что мы познакомились только вчера вечером, — ответил он.

Херси устремила на него взгляд ярко-голубых глаз.

— Как мы осмотрительны, — сказала она. — Уильям, дорогой, я думаю, что мистер Мандрэг…

— Если уж мы говорим по душам, — поспешно перебил ее Мандрэг, — я хотел бы знать, верите ли вы, что меня кто-то столкнул в этот проклятый бассейн, а если да, то кто?

— Ник говорит, что это Харт, — сказала Херси. — Он явился к матери и разволновал ее, сказав, что Харт пытался его утопить. Он ведет себя, как капризный ребенок…

— А не могло вас снести ветром? — нерешительно спросил Уильям.

— Вы слышали о таком сильном порыве ветра, после которого остаются синяки? Ну я-то ведь знаю, черт возьми! Это же моя спина.

— Да, ваша, — согласилась Херси. — Я тоже думаю, что это был доктор Харт. В конце концов мы все знаем, что он просто кипел от ярости, к тому же он видел, как Николас вышел в плаще из дома. Не думаю, чтобы он действительно хотел его утопить. Просто не устоял перед искушением. И я его понимаю. Ник сам все время нарывался.

— Но Харт знал, что Ник не умеет плавать, — сказал Уильям. — Ведь он же без конца повторял, почему не может залезть в воду на глубине.

— Тоже верно. Значит, хотел его утопить.

— Что говорит об этом мадам Лисс? — спросил Мандрэг.

— Эта Пиратка? — Херси взяла сигарету. — Мой дорогой мистер Мандрэг, она не говорит ничего. Она нарядилась в платье от Шанель, которое, по моим подсчетам, стоит уйму денег, и спустилась к ленчу свежая, как орхидея на благотворительном базаре. И Николас, и Уильям, и доктор Харт — все обалдели и таращили на нее глаза.

— Согласитесь, Херси, она действительно производит впечатление, — сказал Уильям.

— А Джонатан тоже таращил глаза?

— Нет, — ответила Херси. — Он смотрел на нее, но не больше, чем на всех остальных. Так задумчиво, из-под своих проклятых очков.

— Мне всегда хотелось, — заметил Уильям, — увидеть настоящую роковую женщину.

Херси фыркнула, потом поспешно добавила:

— Нет, нет, я признаю, что выглядит она великолепно. А кожа у нее просто первоклассная. Совершенно непробиваемая.

— А какая у нее фигура!

— Да, Уильям, да. Надеюсь, вы с невестой поссорились не из-за этой Пиратки?

— Нет, Клорис никогда не ревнует. Во всяком случае, меня, — сказал Уильям. — Ревную я. Вы, разумеется, знаете, что Клорис разорвала свою помолвку с Николасом из-за мадам Лисс?

— А как вы думаете, мадам Лисс увлечена вашим братом? — спросил Мандрэг.

— Об этом я не знаю, — ответил Уильям, — а вот что касается Клорис, я думаю, да.

— Вздор, — отрезала Херси.

Мандрэг внезапно почувствовал крайнее уныние. Уильям подошел к камину и повернулся к ним спиной, опустив голову. Он сердито пнул каблуком поленья, угли зашипели и затрещали, и они вновь услышали его голос:

— …кажется, я даже рад. Всегда было одно и то же. Уж вы-то, Херси, знаете. Второсортный. Мне удалось обхитрить самого себя, и какое-то время я думал, что отбил ее. Думал, что наконец-то я им всем показал. Мама это знает. Сначала она была от этого вне себя, но очень скоро поняла, что я как был простофилей, так и остался. Мама думает, что так и должно быть. Ник, мол, неотразим, все женщины от него, конечно, без ума, и ему все позволено. Король, так сказать, забавляется. Клянусь, — произнес Уильям с внезапной силой, — что это небольшое удовольствие иметь такого братца, как Ник. Да простит мне Бог, но хотел бы я, чтобы Харт спихнул его в этот пруд.

— Уильям, не надо.

— Почему «не надо»? Почему, собственно, я не могу раз в жизни сказать, что я думаю о своем любимом братце? Вы полагаете, если Харт действительно это сделал, я буду винить его? Нисколько! Да если бы мне это пришло в голову самому, черт возьми, я бы тоже так поступил.

— Хватит! — закричала Херси. — Хватит! С нами со всеми происходит что-то отвратительное. Мы потом всю жизнь будем раскаиваться в том, что наговорили.

— Мы просто говорим правду.

— Такую правду нельзя говорить. Это мерзкая, однобокая, преувеличенная правда. Мы ведем себя как сборище помешанных уродов. — Херси отошла к окну. — Посмотрите, какой снег, — сказала она. — Еще сильнее. На деревьях его столько, что ветки прогибаются. У стен намело до самых окон. Из вашего окна скоро ничего не будет видно, мистер Мандрэг. Что нам делать? Мы буквально заперты в этом доме и ненавидим друг друга. Что нам делать?

2

В половине пятого Николас Комплайн неожиданно громко заявил, что он должен вернуться в штаб в Большой Чиппинг. Он отыскал Джонатана и, не очень заботясь о правдоподобии, сообщил, что его срочно вызвали по телефону.

— Странно! — улыбнувшись, сказал Джонатан. — Кейпер говорил, что телефон неисправен. Где-то порвалась линия.

— Приказ передали раньше.

— Ник, я боюсь, ты не проедешь. Внизу, на дороге в Глубоком овраге, заносы глубиной в шесть футов, а на плоскогорье еще хуже.

— Я пройдусь пешком по плоскогорью до Чиппинга, а там возьму машину.

— Двенадцать миль.

— Ничего не поделаешь, — громко сказал Николас.

— Ник, это тебе не удастся. Через час стемнеет. Я просто не могу этого позволить. Снег рыхлый. Может быть, завтра, если ночью будет мороз…

— Я иду, Джонатан. У вас когда-то была пара канадских снегоступов. Можно мне их взять? Вы знаете, где они?

— Я давным-давно их кому-то отдал, — осторожно произнес Джонатан.

— Не важно. Все равно пойду.

Джонатан поспешил в комнату к Мандрэгу с этими новостями. Мандрэг оделся и сидел у камина. Чувствовал он себя слабым и крайне растерянным. Ничего не понимая, он уставился на Джонатана, который без всяких предисловий начал:

— Обри, он твердо решил. Может, мне лучше вспомнить, что я никому не отдавал свои снегоступы. Но даже в них он наверняка заблудится в темноте или утонет в сугробе. Какая досада! — Джонатан, казалось, был больше огорчен теперешним поворотом событий, чем всем, что произошло за этот день. — Это все погубит… — пробормотал он. А когда Мандрэг спросил, не смерть ли Николаса в горах он имеет в виду, не она ли может погубить все, раздраженно ответил: — Нет, его уход. Заглавный персонаж. Все вертится вокруг него. Я ужасно огорчен.

— Честное слово, Джонатан, мне начинает казаться, что вы больны, у вас ужасный душевный недуг. Навязчивая идея. Можно утонуть в ваших декоративных прудах или замерзнуть в сугробе, вас волнует только ваша чертова затея.

Джонатан начал было возражать, но, тоскливо посмотрев в окно, заметил, что даже Николас не такой уж дурак, чтобы пытаться пройти через плоскогорье пешком в снежную бурю. Как бы в ответ на это в дверь постучали, и появился сам Николас. На нем был тяжелый непромокаемый военный плащ, в руках он держал фуражку. Губы его были бледны.