Онлайн книга «Когда любовь рядом»
|
Сара стояла на тропинке, поросшей низкой травой, и, прищурившись, смотрела в небо. На руке ее висела изящная шляпка. Она смотрела в небо. – Говорят, когда отцветает утесник, кончается время для поцелуев, – весело сказал Гай. Сара оглянулась и встретилась с ним глазами. – Между прочим, утесник цветет почти круглый год… – Вот именно! – Гай подошел к ней, схватил ее в охапку и поцеловал с таким пылом и отчаянным желанием, как будто его могли вот-вот призвать в крестовый поход. Когда они прервали поцелуй, чтобы отдышаться, Гай заглянул Саре в глаза: – Предлагаю заключить наш личный священный союз прямо здесь и прямо сейчас. Сара оглянулась; лицо ее пылало. Лучи солнца прорывались между поросшими лишайником камнями, золотили все вокруг, словно подчеркивая, что они здесь совершенно одни. Внезапно она рассмеялась. – Нельзя, – сказала она. – Не здесь же! – Нет, можно. Гай принялся снимать с себя фрак и жилет. После тоге как он спустил с плеч подтяжки, бриджи для верховой езды едва держались у него на бедрах. Сара смотрела на него, широко раскрыв глаза. – Нельзя, Гай! – повторила она. – Не здесь! Он сдернул с себя галстук, затем стянул рубашку, а она продолжала ласкать взглядом его нагое тело. Гай швырнул рубашку на землю, потом подошел к Саре и прижал ее к камню. – Любовь моя, никто не увидит нас здесь. Тебе даже не придется раздеваться. – Он провел пальцами по ее затылку, а потом по груди. – Я не могу… – Сара чуть не задохнулась. – Боже, я не могу отказать тебе! Гай крепче сжал ее соски, стараясь сделать наслаждение еще сильнее, и Сара, вздохнув, закрыла глаза. Прервав поцелуй, Гай хрипло произнес: – Повернись! Сара повиновалась. Наклонив ее над небольшим камнем, Гай поднял юбки к талии, затем погладил нагие бедра, встав на колени, принялся лизать ее и целовать. Так он довел Сару до самого края взрыва, и тогда она беспомощно опустилась на камень. После этого он поднялся и глубоко вошел в нее, обхватив руками ее груди и теребя соски. Сара отдавалась Гаю всей душой, всем телом, она снова и снова испытывала оргазм, как вдруг он остановился. – Я полагаю, – проговорил Гай, тяжело дыша, – на этот раз ты не взяла с собой твою губку? – Нет, нет! Теперь это не имеет значения. – Увы, любовь моя, имеет. – Поцеловав Сару в склоненную шею, Гай медленно вышел из нее, и тут Саре вдруг стало стыдно. Она опустила юбки и повернулась; ноги ее дрожали, тело ныло от наслаждения. Ей страшно захотелось доставить ему такое же наслаждение губами и руками, какое он доставил ей. Гай хотел отвернуться, но она остановила его: – Постой, теперь моя очередь. Ты покажешь мне, что нужно делать? Он заглянул ей в глаза и, усмехнувшись, кивнул, потом опустился вместе с ней на траву. Распаленный желанием, он распростерся рядом с камнем, а Сара, встав на колени, принялась изучать то, что так недвусмысленно выражало его страсть к ней. Стоны Гая отдавались в ее ушах, он отдавался ей, позволял прикасаться к себе, и она, робея и сомневаясь, услаждала его, как он столько раз услаждал ее. Все ее мысли отступили перед этим неимоверным наслаждением. Наконец Гай достиг высшей точки и отрывисто рассмеялся, а Сара рухнула на траву и растянулась рядом с ним. Солнце жгло ей глаза сквозь закрытые веки, и весь мир казался ей золотым; лишь тихий шорох рядом сообщал, что Гай собирает свою одежду и одевается. Сара не шевелилась, она почти засыпала, как вдруг прохладное прикосновение дало ей знать, что он стоит над ней, заслоняя ее от солнца. Загородив глаза рукой, Сара медленно произнесла. – Это было… – Ах, любовь моя! – Гай сунул руки в рукава фрака. – Не нужно ничего говорить, скажите только, что вы любите меня. Слезы обожгли ей глаза. – Да, да! Я люблю вас! Безумно! Уже полностью одетый, Гай сел рядом с ней на траву, прислонившись спиной к камню, и обнял ее. Сара положила голову ему на плечо и устремила взгляд в небо. – Скажите, вы уверены, что нам удастся вернуть ребенка? Гай отвел прядь волос с ее лица. – Значит, вы даже сейчас опасаетесь за наше будущее? – Видите ли, доказать, что Бэрри действительно ее ребенок, невозможно. По спине Сары пробежал холодок, как будто облако нашло на солнце. – Но мы хотя бы сможем отобрать его у графа? Гай привлек ее в свои объятия и прижался губами к ее волосам. – Конечно. Однако я не знаю, насколько высокую цену потребуется заплатить. – И все равно мы заплатим, сколько бы ни потребовалось. – Вы говорите это серьезно? Сара кивнула. – Чего бы нам это ни стоило? – Да. А почему вы спрашиваете? – Леди Мурфилд утверждает, что рожала она в присутствии только своих служанок и никакая местная повитуха при этом не присутствовала. Врач из Лондона прибыл слишком поздно – очевидно, так было задумано. Он нашел молодую мать несколько усталой после пережитого, а младенец уже сосал грудь кормилицы. – Доктор никого не осматривал? – По словам слуг, и мать, и дитя были совершенно здоровы, так что врач выпил с графом в честь появления наследника и вернулся домой. – Все это могло быть подстроено заранее, – решительно сказала Сара. – Но неужели никто из слуг ничего не заподозрил? – Прислуга верит, что миледи действительно носила ребенка, значит, все свидетели поклянутся в достоверности происходившего. В это время поблизости звякнула уздечка, и лошадь, вскинув голову, уставилась куда-то вдаль. У Сары тревожно сжалось сердце, а Гай, вскочив на ноги, подошел к отверстию между камнями. Далеко внизу слегка поблескивала крыша дома священника, неподалеку над лесом кружили грачи. Лошадь тряхнула ушами и снова принялась жевать траву. Казалось, тревога была напрасной, и все равно дурные предчувствия не оставляли Сару. – Значит, все, что у нас есть, – это рассказ миссис Сискин? – грустно спросила она. Гай снял с куста поводья и выглянул наружу, в сверкающий летний день. – Пока не знаю. Одно мне известно точно: я люблю вас. Чем бы все это ни кончилось, никогда не забывайте об этом. Я люблю вас, только вас, и так будет всегда. Мурфилд-Холл блаженно купался в лучах солнца – красивый дом, которому полагалось бы звенеть от счастья. Новое платье Сары казалось ей самым элегантным из всех, когда-либо бывших у нее: темно-синий цвет платья усиливал ее румянец, отвлекал внимание от веснушек, подчеркивал гладкость кремовой кожи. |