Онлайн книга «Ведьмаки и колдовки»
|
Выходили из-за дверей женщины-цветы, вставали на пороге, смотрели… и Лихо тоже смотрел, не смея отвернуться… Януся же называла имена: — Ольгерда… …смуглая высокая женщина, в волосах которой прорастали незабудки. И не только в волосах. Цветы пробивались сквозь кожу, заполняя собой рваные раны… — Ярослава… …бледная, полупрозрачная хризантема, которая расцвела во рту, словно затыкая этот самый рот… — Аннуся… …рыжеволосая, пламенеющая, связанная колючими стеблями роз… …их было много… Лихо шел, коридор длился, женщины смотрели, шептали… он не мог разобрать слов, как ни силился, но знал: просят свободы. Они долго умирали, но и после смерти оказались привязаны к этому дому. И если присмотреться, если очень хорошо присмотреться к цветочным стеблям, то Лихо увидит, что уходят они сквозь пол, переплетаются зелеными путами, тянутся… …куда? Туда, куда ведет Януся. И кто бы ни была та, которая держит эти плети в руках, она сильна, быть может, сильнее Аврелия Яковлевича и хмурого его помощника… Ничего. Как-нибудь. Страха нет, потому что Лихо должен дойти, пусть и по изнанке лабиринта… Себастьян чувствовал себя несколько неуютно. Время шло, а Аврелий Яковлевич не появлялся. Нет, конечно, могло бы статься, что ведьмак затаился где-то поблизости, дожидаясь момента подходящего, на что Себастьян весьма себе рассчитывал, но могло быть, что его и вовсе уже в живых не было. Этот вариант был печален, и Себастьян старался на нем внимания не заострять. В конечном итоге, что ему еще оставалось делать? Демон шумно вздохнул и, вытащив палец из левого уха, воткнул в правое. При этом рот Богуславы приоткрылся, отчего вид у демона был, мягко говоря, странный. Свободною рукой он поглаживал живот и бормотал себе под нос что-то, а что — не разобрать. Клементина же, подведя Ядзиту к алтарю, вручила ей нож, сама же обернулась, окинув притихших красавиц взглядом. — Ты. — Она указала на Габрисию, которая разом побелела. — Простите, панна злодейка, — влезла Тиана, — а можно лучше я? Клементина нахмурилась, пораженная этаким неожиданным проявлением инициативы. — Вы не подумайте, панна злодейка, я тоже девица… вот вам крест! — И Себастьян с преогромным наслаждением отметил, как от этого креста — весьма, надо полагать, искреннего, хоть прежде ненаследный князь в Вотановы храмы разве что на праздник заглядывал, — демона перекосило. — У меня и амулетик есть! Дядечка повесил, чтоб, значит, честь девичью понадежней сберечь! Себастьян вытащил амулетик и сунул под нос Клементине. — Дядечка у меня ну очень заботливый. Так и сказал, что тебя, дорогая племянница, люблю крепко, но уж прости, доверия к девке у меня нету. При дворцах полно всякой швали, опомниться не успеешь, как голову задурят да на сеновал поволокут. А кому я после сеновала-то нужная буду? Только и останется, сироте несчастной, что помереть от позору… — Это как? — поинтересовался демон, в коллекции смертей которого этакой не значилось. — Это очень мучительно! — с готовностью пояснила Тиана, пряча амулет в декольте. — Так что, панна злодейка, можно, чтобы я заместо нее? — В жертву? — уточнила Клементина, будто бы имелись иные варианты. — В жертву! — Вам так хочется? — Ну… не сказать, чтоб очень уж хочется, только ж вы правильно поймите, панна злодейка. Нам тут давеча смерть обещали в страшных муках. Верно? Демон важно кивнул, подтверждая, что так оно и будет, когда ему позволят. А в том, что ему позволят, у Себастьяна сомнений не было. — А я муков всяких, даже если не очень-то и страшных, боюся жуть! Вот у нас в городе как-то одного пьяницу телегою переехало! Нет, он сам виноватый был, нажрался, что скотина, и заснул на обочине. Я-то сама не видела, но дядечкина жена рассказывала, ейная подружка самолично при том была, как тело на подводу грузили… но так я ж не об этом, а про тое, что мне от одного рассказу подурнело. Клементина смотрела. Молчала. — Вот я и подумала, чего ждать-то? На алтаре небось быстренько зарежут, как тую куру… топориком по шее тюк… — Топорика нет, — этакая недоработка Клементину смутила, — нож только. — И ладно, пущай нож. Тогда ножиком тык, и все… я, может статься, вовсе ничего не ощутю. Глаза вон закрою себе, а открою уже в Иржениных владениях… маменьку свою там повстречаю… будем с нею сидеть под вишней и чаи распивать. Тиана вздохнула. Маменьку она помнила плохо, но от чаев не отказалась бы, пусть и без вишни… …тот, который смотрел извне, оценил. И его одобрение тоже причиняло боль. — Вы не думайте, панна злодейка, я ж не глупая небось, я ж понимаю распрекрасно, что все помрут, вот и хочу, чтоб без мучениев… — Тиана встала. — Я и до алтарю сама дойду… Дошла, сопровождаемая взглядами недоуменными. — И залезу… пан Матеуш, отвернитеся. И вы, пан демон, уж будьте так любезны… алтарь же ж высокий, юбки задирать надобно, а я — девушка приличная… помирать вот собираюсь… и смертушка моя пущай тоже приличною будет… а то потом еще к Иржене Благословенной не примут… скажут, что, мол, раз перед смертию на мои ноги пялилися, то и нет мне пути в ея чертоги! Как ни странно, но подобная аргументация оказалась демону близка и понятна. — Она что, в самом деле? — глухо поинтересовалась Мазена, которая уж точно не собиралась смиряться с собственной участью. Впрочем, как именно избежать смерти, и вправду весьма мучительной — о повадках демонов Мазена была наслышана, — она не представляла. Нет, на самый крайний случай у нее имелась особая булавка… …но Мазена хотела жить. — Ужас… — всхлипнула Иоланта и все-таки упала в обморок, прямо на руки Матеуша. Не то королевич оказался тренированным к этаким случайностям, не то панночка приноровилась сомлевать исключительно в условиях, когда о ней найдется кому позаботиться. Матеуш держал бессознательную панночку и озирался, верно, весила она, несмотря на умеренную за последний месяц жизнь, немало. И его высочество с преогромным удовольствием отнесли бы красавицу, скажем, на козетку, однако козеток в комнате не было и вообще ничего-то, помимо стульев и зловещего алтаря, который вовсе не был предназначен для сомлевших девиц. Себастьян смутно подозревал, что тот, чей внимательный взгляд мешал ему жить, предпочитал девиц бодрых… — Одну минуточку! — Тиана, подхвативши юбки, с алтаря соскочила. — Сейчас я ей помогу… это ничего… это от волнения… вот дядечкина жена, она тоже все говорит, что, дескать, у нее душевная организация тонкая, а ни разу в обморок не упала. А почему? А потому, что здоровая она, как кобыла-трехлетка… |