Онлайн книга «Ночные проповеди»
– Вы можете предположить, кто их оставляет? Мазвабо покачала головой. – Их может оставить даже тот, кто не посещает службы. Грейфрайерс – историческая достопримечательность, приманка для туристов. Люди посещают ее постоянно. – А если это кто-нибудь из вашей конгрегации? Неужели вы не обратили внимания на тех, кто мог бы оставить такие листовки? Мазвабо глянула удивленно. – Простите, инспектор. Я знаю, что вам приходится придерживаться, как у вас говорится, «официального непризнания» религии и религиозных практик, но вы, кажется, прискорбно невежественны насчет происходящего в вашем городе. В вашем собственном дворе, как говорилось раньше в полиции. – Сейчас так не говорят. Но, пожалуйста, продолжайте. – Сейчас в Эдинбурге для воскресных служб Шотландской церкви открыто всего три храма: Грейфрайерс, Толкросс и Олд Кирк на Хай-стрит. Прочие церкви пришлось продать. А три оставшиеся живут за счет туристов. Инспектор, вы, наверное, удивитесь, но наши службы каждое воскресенье посещают две тысячи жителей Эдинбурга. А летом и во время фестивалей – еще больше. Церкви набиты битком. Невозможно проследить, кто оставляет листовки. – Вы их сохранили? – Конечно. У меня здесь по экземпляру каждой. Она встала, подошла к шкафу, выдвинула ящик, покопалась – и вытащила стопочку сложенных пополам листов формата А5. Мазвабо протянула их Фергюсону и отшатнулась, когда их перехватил Лодырь, протянув щупальце. – Без моих отпечатков одним следом ДНК меньше, – пояснил инспектор. Лодырь сунул листовки в пластиковый мешок, закупорил его и протянул инспектору. Тот посмотрел: бумага белая, шрифт черный, плотный. Заголовок верхней листовки, набранный уродливо-причудливыми буквами, гласил: Пятая прокламация Третьего ковенанта И сказал Господь воинств небесных: «Смерть Отступникам и Нарушителям Ковенанта» Дальше шел текст на смеси английского семнадцатого и двадцать первого веков, настолько же хаотичной, как и расстановка в нем заглавных букв. Фергюсон дочитал до конца страницы. – Вам не приходило в голову отнести это в полицию? – спросил он. – Нет. И поэтому мне отчасти неловко. – Неловко?! – Фергюсон изо всех сил старался не закричать. – Да это же прямая угроза убийством! – Я не думала, что это можно воспринимать всерьез. Честное слово, я не верила – до вчерашней трагедии. – И даже после этого вы не обратились в полицию, а только в частном порядке предупредили епископа Сент-Андруса. Почему? – Почему? – повторила Мазвабо удивленно. – А потому, что, если стоящие за этими листовками всерьез решили претворить свои угрозы в жизнь, они вполне могут повторить самое знаменитое убийство, совершенное прежними ковенантерами. Четвертая прокламация явственно намекает на это. Там были очень злые слова о епископальной церкви – и я подумала о Донни Блэке, потому что… – Еще раз: почему вы не обратились в полицию? Профессор посмотрела на свой стол, затем – снова на Фергюсона. – Мне было неудобно. Мне так жаль. «Да уж, самое время», – подумал инспектор и спросил вслух: – А почему вам было неудобно? – Ну вы же понимаете. Полиция не слишком-то дружелюбно относится к церкви, и я подумала… В общем, как я уже сказала, мне жаль, что я не пошла в полицию. – Вы имеете в виду, что посчитали происходящее внутренним делом церкви? Вы подумали, что обращение в полицию повредит ей? – Я до вчерашнего дня не считала эти листовки чем-то серьезным. Но – да, в глубине души я примерно так и думала. – Именно такой образ мыслей привел церкви к их нынешнему положению. – Да, я прекрасно это понимаю, – Мазвабо поморщилась. – Если я хоть чем-то могу искупить свою оплошность – скажите, я сделаю все возможное. Фергюсон вдруг понял, что до нее еще не дошло. Пока было непонятно, выйдет ли толк из этой зацепки – Адам в этом сильно сомневался, но то, что Мазвабо не сообщила об угрозах, которые сама восприняла серьезно, могло грозить ей обвинением даже не в преступной халатности, а в соучастии. – Я буду иметь это в виду, – сказал Фергюсон. – Перед тем как мы покинем вас, не могли бы вы быть так любезны и предоставить нам образец своей ДНК, чтобы мы могли исключить ваши следы при анализе листовок? – Конечно! – отозвалась Мазвабо. И в голосе ее прозвучала радость – впервые за все время беседы. Но улыбка застыла на ее лице, когда перед ней возникло щупальце ропа с ватным тампоном. Профессор закрыла глаза и открыла рот. – Мне не нравятся эти штуки, – сказала она после того, как робот взял и упаковал образец. – Не нужно говорить о ропе так, будто его здесь нет, – посоветовал инспектор, вставая. – Он вполне способен участвовать в беседе. – О, это я как раз знаю. Тест Тьюринга и тому подобное. Но это не значит, что у него есть чувства, которые можно оскорбить. – Я вижу, вы вполне искренне выражаете свое мнение, – заметил Лодырь. – Позвольте осведомиться, почему вы так считаете? Мазвабо слегка растерялась. – Ну, даже если вы разумны в человеческом смысле – в чем я сомневаюсь, – вы все равно машина, детерминированная система. Профессор с улыбкой искоса глянула на инспектора. – Надеюсь, вы не обиделись? – Я не обижаюсь, – ответил роп. – Ловлю вас на слове, – сказала Мазвабо и вымученно улыбнулась. – А почему их называют «роп»? – спросила она у инспектора. – Это сокращение от «робот охраны правопорядка». – Теперь все ясно, – Мазвабо рассмеялась. – А то мне почему-то всегда казалось, что их назвали в честь Джоанны Роп. – Кого? – Вы ее не помните? Последний министр юстиции в правительстве соци. – Никакой связи! – заверил Фергюсон, чуть вздрогнув. – У нас – другие законы. Совсем, – добавил робот и направился к двери. Инспектор шагнул следом – но задержался в дверях. – Кстати, я вижу, у вас есть клипфон. Может, у вас есть и айфинк? Мазвабо подняла гаджет в розовом корпусе. – Я всю свою работу держу на нем. Я не так уж старомодна, как вы думаете. – Загляните в меню «Игры». Там есть игра под названием «Предсказатель». Она работает с большинством моделей клипфона. Очень простая игра. Положите айфинк на стол, коснитесь пальцем – и загорится свет. – Звучит несколько бессмысленно. – Уверяю вас, вовсе нет. Попробуйте и увидите. |