Онлайн книга «Самый бешеный роман»
|
– Вот вы мне лучше скажите, почему одиноких мужиков называют холостяками, а если одинокая женщина, то обязательно разведенка?! Это несправедливо! – помолчав, ни с того ни с сего ввернула Икки. Мы выпили еще по пятьдесят граммов, и я задумалась над замечанием Икки. Теперь оно казалось очень тонким и правильным. – Действительно, разведенка как-то оскорбительно, в то время как холостяк – звучит гордо, – согласилась я. – А, может, мы действительно убогие, одинокие разведенки? – печально спросила Икки. – А наша Анжелка самодостаточна и счастлива – у нее есть Михаил, который не курит и даже квас по праздникам не пьет, и Кузьма… – Слушайте! Девчонки, а может, мы ей завидуем? – осенило вдруг меня. – Как стыдно, как это нехорошо. Завидуем и сами того не замечаем! – Чему завидовать-то? Смех, да и только! – прокричала Пулька. – Сыну, который в два года уже подбирает окурки на улице? Памперсам, пеленкам, бессонным ночам, поликлиникам, из которых она не вылезает по собственной дури, поносам, запорам, клизмам, вонючим носкам Михаила?! В чем ее счастье-то? Она, по-моему, теперь сама не рада, и, скорее, это она нам завидует, чем мы ей. Ни за что не отдам за это своей свободы! – Точно! – Правда! Воодушевились мы с Икки и хлопнули еще по пятьдесят граммов. – Ну, а как же любовь? – наивно спросила Икки, пристально глядя на Пульку осоловелыми глазами. – Какая любовь?! О чем ты говоришь! И кому? Любви нет, – категорично заявила Пульхерия. – Я-то уж это знаю наверняка. Например, вчера приходит один хмырь к жене – она на сохранении у нас лежит, а на лестнице его уже новая пассия поджидает, совсем девчонка – наверное, семнадцати лет-то еще не исполнилось. И все они такие! Все, без исключения! – Ну, может, это его дочь? – предположила Икки. – Ой! Я тебя умоляю! Дочь! Скажешь тоже! – Но не все же такие, – все еще не сдавалась Икки. – Не знаю, – задумалась я. И если бы не была влюблена в Кронского, то однозначно встала бы на сторону Пульки. – Знаю только одно – в таком большом городе, как Москва, очень трудно найти свою любовь. И не только любовь, а хоть кого-нибудь. Казалось бы, полно народу, но все суетятся, копошатся, всем некогда – не до любви. – Накатим? – печально предложила Икки, и мы снова выпили. Стало хорошо, и мы с Икки были почти счастливы, только Женьки рядом не хватало. – Ты зря водку дуешь. Алкоголь несовместим с теми препаратами, которые я тебе выписала, – заметила Пулька. – Посмотри-ка на нее, Мань! Она точно как наша Обезьяна: «Трихопол несовместим с алкоголем!» – Твое дело, я тебя предупредила. Кстати, как твой сантехник поживает? – Не напоминай мне о нем! – А вчера у Иккиной мамаши заклинило замок в холодильнике, и она вызвала электрика, – проболталась я. – Что это, теперь электрики замки чинят? Хотя сейчас все может быть. А у меня родители в Питер укатили. Все ребро Гоголя ищут. Им стало известно, что последний раз его видели именно в Санкт-Петербурге на какой-то квартире. – Твои родители очень целеустремленные люди, – сказала я. – Они найдут ребро, я в этом уверена. – За это нужно выпить, – твердо проговорила Икки. – Да, выпьем за то, чтобы твои родители нашли ребро Гоголя и прославились! – поддержала я подругу. И мы опрокинули еще по рюмке. – А как твой анстзиог? – спросила я, морщась, – мой язык уже не выговаривал некоторых иноземных слов, но ум мне казался еще светлым. – Девочки, хватит пить! Мне некогда вас сегодня развозить по домам. – Не надо, не надо. Ойк, – икнула я, и мой локоть несколько раз соскользнул со стола. – Не надо, – также благодушно повторила за мной Икки, – мы тут переночуем. – Мы у меня дома сегодня встречаемся с анестезиологом. – Как романтично! Прада, Мань? Свидание среди заспиртованных кистом и придатков. За это грех не выпить! Полную, полную наливай! – требовала Икки, я не сопротивлялась и налила нам по полной стопке. – Слушай! А он не наркоман, этот твой… – Икки хотела было произнести «анестезиолог», но благоразумно нашла синоним, – врач? – Да с чего ты взяла? – Нет, это я так… Он мне показался странным, – промурлыкала Икки. – Ну и что же. Пока меня это в нем привлекает. – Прада! А давайте выпьем за то, что он, что в нем есть то, что тебя того… – невнятно предложила Икки, и я тут же согласилась. Я продолжала еще что-то говорить, пытаясь казаться трезвой, но при этом испытывала странное чувство: как будто мой мозг тонул во мне, опускаясь все ниже и ниже. И вот, когда он плавал где-то на уровне вишневого пятна на свитере, мой организм выключился, а четверг для меня закончился. Я не помнила больше ровным счетом ничего. Этой ночью я не искала мучительно вход в лабиринт, а неожиданно для себя упала в черную, всепоглощающую бездну, заснув беспробудным, мертвецким сном. Утром же эта неизмеримая пропасть выплюнула меня обратно в реальность. * * * Реальность была страшной. Я лежала с закрытыми глазами, боясь их открыть. Я не знала, где я, что со мной случилось вчера вечером и вообще, у кого я дома и в чьей постели лежу. Мой мозг был белым листом бумаги, и эта неизвестность пугала меня больше всего. Голова раскалывалась так, что я даже не могла и помыслить приподнять ее. Хотелось пить. Хоть глоток воды! Может, меня похитили средь бела дня и я долгое время бродила по пустыне, спасаясь от злодеев, потом потеряла сознание, а теперь лежу на больничной койке? Это, казалось, был самый хороший вариант. По крайней мере, я была бы не виновата в том, что меня украли. Я приоткрыла один глаз и увидела радужный плакат: «Дорогая, просыпайся, тебя ждут великие дела!» Нет, меня никто не похищал, я дома. Ну что ж, это тоже неплохо. А почему валяюсь под одеялом в джинсах и пиджаке? Боже, как болит голова! Ни за что сегодня не встану с кровати. Вот оно – одиночество! Даже воды некому подать. Дзз-дзззззз… Телефон! Нет! Нет! Нет! Моя бедная голова не выдержит этого пронзительного звука – она сейчас разлетится на тысячу мелких кусочков! – Ну что, жива, хулиганка? – услышала я в трубке бодрый и насмешливый голос Пульки. – Нету меня, – простонала я и хотела было уже нажать на рычаг, как подруга разразилась довольно обидными словами: – Вы с Икки – два сапога пара! Две идиотки! Знаете, что вы вчера вытворяли в кафе? С вами ходить – только позориться! Я больше никогда в жизни не пойду с вами в общественное заведение! Я чувствовала, что наша компания теряет еще одного человека. – Да что мы вытворяли?! Ничего такого из ряда вон выходящего я не помню, а раз не помню, значит, ничего и не было. Сидели спокойно за столиком, никому не мешали. Подумаешь, выпили немного лишнего! Ты прямо как чужая! |