Онлайн книга «Маскарад»
|
– И чем же ты занимаешься, Генри Лежебокс? – осторожно осведомилась матушка. – Я… ну, можно сказать, я работаю горлом. – Понятно. Мы так и подумали, – кивнула нянюшка Ягг. – Нет, я имел в виду… Дилижанс остановился. Захрустел гравий – с крыши дилижанса полезли вниз путешественники. А затем дверь открылась и… Взору матушки предстала огромная толпа. Люди взволнованно таращились в дилижанс. Рука матушки автоматически потянулась поправить шляпу, но в этот самый момент несколько других рук протянулись к Генри Лежебоксу. Тот сел, нервно улыбаясь, и безропотно предоставил вывести себя наружу. Несколько раз толпа начинала скандировать некое имя. Но это было не имя Генри Лежебокса. – А кто такой Энрико Базилика? – спросила нянюшка Ягг. – Понятия не имею, – ответила матушка. – Может быть, это человек, которого так боится наш толстяк? Постоялый двор представлял собой полуразвалившуюся хижину с двумя гостевыми спаленками. Как беспомощным, путешествующим в полном одиночестве старушкам, ведьмам выделили одну из комнат. Очень разумное решение, иначе последствия были бы непредсказуемы. Лицо господина Бадьи обиженно вытянулось. – Может, для всех вас я просто какая-то шишка из сырного мира, – сказал он. – Вы, наверное, считаете, что я самый обычный тупоголовый деляга, который не распознает культуру, даже если она будет плавать в его чае. Но я много лет подряд покровительствовал оперным театрам. И могу почти целиком пропеть… – Я абсолютно не сомневаюсь, что вы посещали Оперу не раз и не два, – перебил Зальцелла. – Но… много ли вам известно о нашем производственном процессе? – Я бывал за кулисами многих театров… – Вот именно. Театров. – Зальцелла вздернул голову. – Но театр даже близко не похож на оперу. Опера – это не просто театр, где поют и танцуют. Опера – это опера. Вам может показаться, что пьеса вроде «Лоэнлебдя» полна страсти. Но по сравнению с тем, что происходит за сценой, это так, детские шалости. Все певцы не переносят друг друга на дух, хор презирает певцов, и те и другие ненавидят оркестр, и все вместе боятся дирижера; суфлеры с одной стороны сцены не разговаривают с суфлерами противоположной стороны, танцоры, вынужденные поддерживать форму, сходят с ума от постоянного недоедания, и это только цветочки, а вот ягодки начинаются, когда… В дверь постучали. Серии стуков были мучительно нерегулярными, как будто стучащему приходилось изо всех сил концентрироваться, чтобы выполнить свою задачу. – Уолтер, ты можешь зайти, – отозвался Зальцелла. Подволакивая ноги, вошел Уолтер Плюм. В каждой руке у него болталось по ведру. – Пришел наполнить ведерко для угля, господин Бадья! Бадья неопределенно помахал рукой и вернулся к разговору с главным режиссером. – Так на чем мы остановились? Зальцелла, не отрываясь, следил за движениями Уолтера, пока тот аккуратно, кусок за куском, перекладывал уголь из одного ведерка в другое. – Зальцелла? – Что? О! Прошу прощения… так о чем я говорил? – Что-то насчет цветочков и ягодок. – Гм? Ах да. Да. Так вот… видите ли, обычные актеры очень отличаются от актеров оперы. В обычной театральной постановке и млад и стар найдет себе соответствующую роль. Главное – талант. Поэтому театральным актером можно быть всю жизнь. И с возрастом человек лишь оттачивает свое мастерство. Но если ваш талант кроется в танцах или пении… Время крадется за тобой, как вор, все… – он развел руками, подыскивая подходящее слово, но так и не обнаружив оного, неловко закончил: – Все время. Время – это яд. Зайдите однажды вечером за кулисы и понаблюдайте. Вы увидите, что танцовщицы постоянно крутятся перед зеркалами, выискивая первые признаки грядущего возраста, а следовательно, несовершенства. Понаблюдайте за певцами и певицами. Все постоянно на взводе, каждый знает, что сегодняшнее выступление может стать последним идеальным выступлением и завтра все будет по-другому. Именно поэтому все так ищут удачи. Понимаете? Все эти разговоры о живых цветах, которые приносят несчастье, они из той же серии. То же самое с зеленым цветом. И с ношением настоящих драгоценностей на сцене. И настоящими зеркалами на сцене. И свистом на сцене. Оттуда же пошло это подглядывание за зрителями через дырку в главном занавесе. И использование только новых коробочек с гримом в вечер премьеры. И вязание на сцене, даже во время репетиций. Желтый кларнет в оркестре – это к несчастью, и не спрашивайте меня почему. А если представление еще до своего окончания вдруг прервалось – хуже этого и быть не может. Лучше разбить тысячу зеркал или несколько месяцев просидеть под лестницей. За спиной Зальцеллы Уолтер аккуратно положил в ведерко последний кусок угля и тщательно обмел его щеточкой. – О боги, – выдохнул Бадья. – Я думал, с сыром было трудно, а тут!… Он махнул рукой в сторону кипы бумажек и того, что выдавало себя за бухгалтерские отчеты. – Я заплатил за это заведение тридцать тысяч! – воскликнул он. – Здание в самом центре города! Первоклассное место! Я думал, что отлично сторговался! – Полагаю, предыдущие владельцы согласились бы и на двадцать пять. – Да, а что там с этой восьмой ложей? Стало быть, формально она принадлежит Призраку? – Да. И в дни премьер ее лучше не занимать. – Но как он туда пробирается? – Этого не знает никто. Мы много раз обыскивали ложу в поисках каких-нибудь потайных дверей, но… – И этот Призрак не платит нам ни цента? – Ни единого цента. – Тогда как место в ложе стоит пятьдесят долларов за представление! – Но если в премьерную ночь вы его продадите, то будет беда. – Боже мой, Зальцелла, ты ведь образованный человек! Как ты можешь спокойно сидеть на этом вот стуле и мириться с подобным безумием? Какое-то создание в маске правит бал в Опере, занимает лучшую ложу, убивает людей, а ты тут разговариваешь о какой-то беде! – Есть одно непреложное правило: шоу должно продолжаться. – Но откуда это глупое правило взялось? Мы же никогда не говорим, к примеру: «Сыр должен продолжаться»! Что такого особенного в этом вашем вечно продолжающемся шоу? Зальцелла улыбнулся. – Насколько я понимаю, – сказал он, – сила шоу, душа представления, все вложенные в него усилия, называйте как угодно… но это просачивается повсюду. Именно потому и твердят, что «шоу должно продолжаться». Оно должно продолжаться. Большая часть тех, кто работает в Опере, даже не поймут, как вообще можно задаваться подобным вопросом. Бадья воззрился на то, что здесь сходило за финансовые отчеты. – В бухгалтерии местные работники точно ничего не понимают! Кто ведет бухгалтерские книги? |