Книга Магнатъ, страница 17 – Алексей Кулаков

— Покупать у вас ничего не буду. И другим, этим твоим «знающим» людям, так и передай, чтобы даже не думали ходить с этим до меня. А вот у своих, у опалихинских, куплю все, сколько бы ни было. К примеру, у дядьки моего Осипа Дмитрича. Или другого дядьки, Егора Дмитрича. Но!..

Вологодский купец сжал кулак и со значением посмотрел на просителя:

— Если только пойдет по деревням поголос [16] о таких моих делах, то более ничего ни у кого брать не буду, да и вообще крепко осерчаю. На всех!.. Хорошо ли ты меня понял, Никанор? Правильно?

Просветлевший староста тут же засобирался, не забыв напоследок отвесить благодарственный поясной поклон:

— Спаси тя бог, Савватей Елпифидорович, век твою доброту помнить будем.

Проводив гостя, по возвращении хозяин увидел белый конвертик письма в руках у любимой жены:

— Никак от Ульянки весточка?

Остатки плохого настроения окончательно развеялись:

— Та-ак, почитаем… Угум. Ну да, я так и думал!.. Вот и славно, вот и хорошо!

Отложив одинокую страничку, плотно исписанную крупным округлым почерком, Савва горделиво огладил усы и потянулся рукой к жене.

Шлеп!

Легкой плюшкой перенаправив мужнину длань с ягодиц на поясницу, Марыся захотела подробностей.

— Ну что. Жива, здорова, да. Благодетель наш записал ее в младший класс…

Любящий отец быстро скосил глаза на письмо:

— Московского Александровского института, учение начнется в сентябре. В классе вместе с ней будет девятнадцать учениц, жить станут при институте неотлучно, на полном обеспечении, дочке пока все нравится. Еще приветы передает, спрашивает, когда ей братика ждать.

— Или сестричку!

Муж согласно кивнул, пробурчав в усы, что он бы и от обоих сразу не отказался. Прижался щекой к животу, довольно прикрыл глаза — и тут же получил очередной шлепок по шаловливой ладони. В руку ему вернули отложенное письмо и требовательно посмотрели.

— Вот найму и тебе учителку, чтобы научила самой читать!

Взгляд благоверной стал откровенно грозным. И что самое страшное, она перестала ласково ворошить его волосы, растрепывая прилизанную укладку на голове.

— Ладно, ладно. Гхм. «Дорогие матушка и батюшка, низкий поклон вам от дочери вашей Улияны…»

Балтийская погода никогда не отличалась особым постоянством и приветливостью, а ближе к осени и вовсе обиделась на людей, заплакав длинными, тягучими нитями частого дождя. Хмурилось небо, отражаясь в частых лужах свинцовой тяжестью туч, гулял по мокрым верхушкам деревьев беззаботный ветер, сбивая время от времени с зазевавшегося прохожего шляпу или выворачивая из рук зонт.

Нахохлились воробьи и голуби под крышами, пережидая затянувшееся ненастье. А коты и кошки, развалившиеся в безопасном тепле на сухих подоконниках, насмешливо щурились, наблюдая за тем, как редкие фигурки людей медленно и с большой опаской передвигаются по вездесущей грязи. Уныние и скука воцарились во всем Сестрорецке, замерла прежде бойкая жизнь курортного города…

Впрочем, кое-где затянувшегося до неприличия дождя почти и не заметили. Вернее, заметили, но внимания на это обратили пренебрежительно мало — все так же днем и ночью сновали по дороге от поселка до фабрики мастеровые, дымили трубами и светились широченными окнами цеха и суетились наподобие муравьев грузчики, разгружающие очередной вагон.

Бегала по улицам поселка ребятня, которой нипочем были и дождь, и зной, и даже морозная вьюга (играть не мешают — и ладно), месили размякшую глину полигона экспедиторы и охранители начальственных тел, в очередной раз отрабатывая и шлифуя одни — нападение, другие — защиту. Работал и их командир, позволивший себе одну-единственную поблажку: принимать посетителей не в кабинете управы, а у себя дома. Тем более что даже эта его, гм, слабость все равно пошла на пользу делу — гости дорогие не теснились в духоте приемной управы, а с комфортом устраивались в глубоких креслах, расставленных по большой дуге вокруг камина, и коротали время, наблюдая за извечной игрой живого огня. И даже те, кто уже был в хозяйском кабинете, не торопились покинуть уютную гостиную, непринужденно общаясь с теми, кто только ждал своей очереди, — хорошим знакомым всегда найдется о чем переговорить.

— Вениамин Ильич, мне нужно больше инструментальщиков! Производство непрерывно возрастает, и я…

— Помилуй бог, да где же я их вам возьму, Иммануил Викторович? К столичным заводам теперь и на пушечный выстрел не подойти — тем более что вы сами же и переманили оттуда всех, кого только можно было.

— А волонтеры из Чехии?! Не далее как на прошлой неделе в Кыштым уехал целый десяток отличных специалистов. Они нужнее здесь, у меня!

Лунев пожал плечами и парировал:

— В основном вербуются обычные мастеровые. А этот ваш пресловутый десяток собирался почти три месяца. В конце концов, Иммануил Викторович, ну наберитесь же терпения, будет и на вашей улице праздник.

— Через полгода? Благодарю покорно, результат с меня требуют уже сейчас. Хм, а ведь вы лукавите, друг мой.

Юрист, уже давно шагнувший за рамки своей профессии, неподдельно удивился.

— Да-да, не отрицайте. Я регулярно списываюсь с Лазоревым — так вот, он в последнем письме поведал о том, как вы выполняете ЕГО заявки на специалистов. Понадобились ему шлифовщики — и уже через месяц он их получил. Шлифовщики! Коих, может, две дюжины на всю Австро-Венгрию и наберется. А вы мне каких-то там инструментальщиков найти не можете… Непорядок-с!

— Хм. Действительно. Вот только к переезду семейства Ладислава Плишека из Брно [17] в Ковров я никакого касательства не имел. И не имею!

— Как? Разве это не вы его уговорили?

— Нет. Этот Плишек сразу уперся, и даже разговаривать со мной не хотел.

— А как же тогда?..

Лунев покрутил головой, одновременно оглядываясь по сторонам, и заговорщически понизил голос, практически до громкого шепота:

— Александр Яковлевич уговорил. Знаете как? Пообещал старому чеху, что кроме солидного вознаграждения за каждого выученного им шлифовщика для нас оплатит обучение десяти юношей у него на родине. Подходящему для них ремеслу, разумеется. Ну знаете — каменщики, плотники, кожевенники, слесаря… Один у нас, десять там.

Герт опустил приподнявшиеся в удивлении брови обратно и жадно спросил, уже зная ответ:

— И что чех?

— Сам поехал и трех сыновей с собой прихватил. Вот так-то, Иммануил Викторович. Знаете, во сколько встало такое приглашение?

— Сделайте милость…