Онлайн книга «Белый царь - Иван Грозный. Книга 1»
|
Все же Благое не крепость, а обычное русское село. Его защищали немногочисленные пахари, отчаянные, как и все русские, но не имевшие возможности противостоять опытным степнякам. Так рассуждал мурза Баранчей, и отчасти он был прав. Обход конницей села ставил ополченцев в тяжелое положение. Но не безнадежное. Тимофеев умел воевать не хуже мурзы. Сразу же после того как татары начали обходной маневр, он отдал приказ всем ратникам бежать к церкви. За околицу ополченцы выйти не успевали. Григорий решил драться на небольшой площади у храма. Там ждали своего часа всадники Афанасия Дубины. Григорий Тимофеев тоже успел посадить своих людей на коней. Все же, несмотря на все усилия, предпринимаемые ополченцами, исход сражения в принципе был предрешен. Слишком уж неравны были силы. Более полусотни татар против тридцати мужиков. Из них только пятеро ратников особой стражи имели достаточные навыки ведения прямого боя с опытным, хитрым и безжалостным противником. Григорий остановил свой отряд в большом проулке, ведущем к реке, по которому поднимались в село ополченцы Василия Угрюмого, и с надеждой посмотрел на московский тракт. Дорога была пуста. Даже вдали не серебрилось снежное облако, которое обычно поднимает конница. Если князь Ургин и вышел из Москвы с дружиной, то запаздывал. Такая задержка означала гибель ополчения, всех мужиков, способных держать оружие. Женщины и дети будут захвачены в полон, старики и младенцы истреблены, село Благое полностью разграблено. Григорий вздохнул, посмотрел на храм и перекрестился. Что ж, видно, пришло время принять последний, яростный бой с ненавистным противником. Много прольется крови, немало поляжет татар, покуда падет последний защитник русского села. Басурмане очень дорого заплатят за разорение Благого. Наблюдатель, выставленный Тимофеевым, крикнул: – Татары ворвались в село, Гришка! – Далеко они от храма? – Покуда в начале улицы. В ряду их по трое, больше не умещаются. На площади только и развернутся. – Гляди дальше. Тимофеев обернулся к ополченцам, всмотрелся в лица сельчан. В их глазах он увидел не страх, только ненависть и решимость сразиться с врагом. – Началось, Григорий! – сообщил наблюдатель. – Татары подошли к храму, и в их ряды тут же врубились люди Афанасия Дубины. Пошла сечь. – Ну что, православные, побьем басурман? – обратился к своим ратникам Григорий Тимофеев. – Побьем, Григорий! – Тогда за веру, за Русь нашу великую, за царя вперед, за мной! Когда десять ратников Дубины врубились в строй татар, мурза Баранчей здорово удивился. Он не ожидал ничего подобного. Его отряду противостояли не мужики с топорами, а конная дружина в полном боевом снаряжении, пусть и малая. Внезапность нападения сыграла свою роль. Ратникам Дубины удалось пробить брешь в строю неприятеля, разделить надвое татарский отряд. Они развернулись спина к спине, вновь пошли в атаку и выбили из седел не менее десятка нукеров Баранчея. Но в то же время они поставили себя в опасное положение. Татары теперь наседали на малую русскую дружину с двух сторон. Тогда опытный Григорий Тимофеев ввел в бой основную часть местного ополчения – пятнадцать конных ратников и десять пеших, тех, которые подошли справа и слева. Конница ударила в тыл головной части татарского отряда, отрезанной от своих. Пешие воины обошли дворами место схватки и начали обстреливать татар из луков, находясь под защитой домов и сараев. Конница Григория разбила лишь головную часть отряда Баранчея. Стрелы Молчуна выбили еще с десяток татар, но у мурзы по-прежнему было больше людей, чем у Тимофеева. Он бросил их на русских, которые соединились и встали у церкви. Завязалась драка. Татары на этот раз одолевали. Потеряв около половины дружинников, Тимофеев вынужден был приказать отходить за храм. Все, дальше только смерть в неравном бою. Русские воины готовились принять последний бой, как откуда-то с околицы донесся женский крик: – Мужики, держитесь! По тракту дружина наша приближается. Князь спешит к нам на помощь. Григорий расправил грудь и заявил: – Братья, князь Ургин идет к нам. А ну-ка вдарим еще раз по басурманам, чтоб им пусто было! Вперед! Дружина Тимофеева пошла в атаку. Слышал голос русской женщины и мурза Баранчей. Он понял, что надо немедленно уходить из села. Но сделать это было невозможно, пока его сильно поредевший отряд имел в тылу дружину ополчения. Мурза решил отбить атаку русских, после чего быстро выйти из села, взять севернее и вести за собой дружину до Шепотней переправы, где в балке укрылся засадный отряд. Конники Тимофеева вынуждены были вступить во встречный бой. Впереди рубил врага Григорий. В пылу схватки он вклинился в ряды татар и оказался один среди неприятеля. Острое копье пробило грудь воина. Тимофеев упал с коня. Татары начали быстрый отход, бросив своих убитых и раненых. Ополченцы проводили врага десятком стрел, но преследовать не стали. И сил не осталось, и дружина Ургина уже разворачивалась в поле. К смертельно раненному Тимофееву бросился Андрей Молчун. Он вытащил из груди товарища копье и склонился над ним. – Гриша! Живой? Тимофеев открыл глаза. – Где татары? – Пошли вон из села. Мы выстояли, Гриша. Ты крепись, ребята уже побежали за знахарками. – Пустое все это, Андрюша! Не жить мне. Чую, что смерть рядом, дышит холодом в душу. – Перестань! – На глазах Молчуна выступили скупые мужские слезы. – Погоди помирать-то, Гриша! Бог милостив, оклемаешься. – Нет, Андрюша. Да ты не плачь. – Григорию все труднее становилось говорить. – Чего как девка какая? Помирать все одно когда-нибудь пришлось бы. Так лучше в бою, чем немощным стариком на лавке. На то я и воин. Князю Ургину передай, прощения у него прошу, сделал все, что только мог. И у всех людей прощения прошу. Ухожу с радостью. Ведь там, на небесах, увижу и отца с матушкой, и сестрицу с племяшкой. Андрей, тяжко мне, жжет все внутри. Ты дал бы водицы испить. – Так это сейчас, мигом! Молчун повернулся, увидел сельчанина, стоявшего чуть в стороне. – Митяй, принеси воды, быстро! – Ага! Митяй убежал. – Сейчас, Гриша!.. – Молчун обернулся к товарищу, но тот был уже мертв. Его лицо просветлело, под усами появилась улыбка. Взор, устремленный в небо, был спокойным. Молчун сглотнул ком, выступивший в горле, прикрыл веки Григория. Он снял шлем, тряхнул седыми вихрами и сказал: – Прощай, Гриша. Мы всегда будем тебя помнить и молиться за твою светлую душу. Подбежал ополченец с крынкой студеной воды. – Вот, Андрей, я принес. |